Набат

— С вечера оставался. Ужинал вместе с хозяйкой, потом перебрались в спальню, но постель осталась неразобранной. Ссора между ними скорее всего произошла в спальне, кое-какие следы указывают на это.

— Отпечатки пальцев?

— В избытке. Как я понимаю, будем работать вместе, — в тоне полувопроса сказал Синцов.

— Почему бы нет? — без полутонов ответил Судских. — Ордер на обыск и арест покойной есть. Оставляю вам капитана Смольникова. При необходимости выходите прямо на меня.

— Меня это устраивает, — кивнул Синцов.

Судских знал его давно, знал как толкового специалиста и, если бы не возраст Синцова, переманил бы к себе безо всякого. Следователю прокуратуры Синцову было почти шестьдесят, он дотягивал лямку до пенсии. Работал в обычном режиме — умно и ответственно, на жизнь не сетовал. Старая рабочая лошадка.

— Игорь Петрович, я для вас не открою секрета, если скажу, что покойная магэсса интересовалась многим и ею интересовались многие. Убийство не случайное.

— У вас есть рабочая версия?

— Есть скромная; скрывать от вас не буду, но хотелось бы кое-какие детали уточнить. И вот еще что. Ваше появление ожидалось с опаской.

— С чего вы взяли?

— Я услышал, как Мастачный распекал свистящим шепотом одного из своих: «Чего копаетесь, не хватало, чтобы нас опередил этот Судских, любимчик президента». Видите, какая ниточка?

Они обменялись понимающими взглядами, но не успели обменяться вопросами: Синцова оторвал медэксперт из его бригады:

— Извините, Петр Иванович, мы закончили. Можно убирать труп?

— Позвольте я взгляну, — попросил Судских.

Подняли простыню. Мотвийчук, одетая в спальный костюмчик из тончайшей бязи, лежала навзничь, словно выстрел бросил ее с огромной силой на пол. Посредине лба красовалась маленькая дырочка, рельефно схваченная по окружности запекшейся кровью. На рубашке расплылось густое темно-красное пятно, похожее на абсолютно симметричный раскрывшийся цветок. В глаза бросалась четкая полоса крема, густо нанесенного на лицо и шею, отчего след пули на лбу фиксировался резко. Красавицей Мотвийчук не была и в молодости — так, милашка: смерть вынесла на поверхность скрываемые изъяны и пороки; ночной костюмчик, цена которому шестьсот — восемьсот долларов, не скрывал обрюзгшего тела.

— Выстрелы с близкого расстояния, — заметил Судских, и Синцов кивнул:

— Они сидели друг против друга. Мотвийчук — на пуфике, убийца — на диване. Расстояние вытянутой руки. Поза убитой указывает на неожиданность выстрела. Первый был в сердце — шоковое состояние, затем выстрел в лоб.

Судских кивнул и отошел.

— Спасибо, Петр Иванович. У меня пока вопросов нет.

Синцов как-то неуютно огляделся, сказал «до свидания» и пошел вслед за носилками. Судских проводил его и закрыл за всеми дверь. В квартире остались он и Бехтеренко.

— Ну, показывай искомое…

Бехтеренко повел Судских за собой. За гостиной, где все произошло, была другая комната не меньших размеров. В середине ее красовался трехъярусный мраморный фонтан с подсветками.

— Вот это да! — воскликнул Судских. — Все видел, а такое — нет.

— Я тоже получил массу положительных эмоций, — засмеялся Бехтеренко. — Красиво жить не запретишь…

— А умирают все некрасиво, — закончил за него Судских.

Через небольшую соединительную комнату Бехтеренко провел Судских на половину сына Мотвийчук. Если у матери на всех предметах лежал отпечаток самодовольства, здесь, несмотря на стильную мебель, уютом не пахло. Стандарт гостиницы. Единственное отличие — большой глянцевый фотопортрет в цвете Артура Чипова, певца «иезус рока», кумира христианской молодежи. Зато в ванной обилие дезодорантов, кремов, кремиков и прочего говорило о том, что хозяин себя любит много. Ванна с гидромассажерами, биде, а уж сам унитаз в виде раскрытой ладони выглядел царским креслом.

— Не умеем мы жить, Игорь Петрович, — опять засмеялся Бехтеренко. — В фонтанах не купаемся, в биде не полоскаемся, в унитазе себе отказываем.

— Не отвлекайся, Святослав Павлович, — напомнил Судских, хотя сам не без удовольствия двигал по мраморной доске умывальника флаконы, флакончики и даже прыснул на ладонь из черного массивного флакона — «Черный монах»… Элитарный одеколон…

Бехтеренко подставил стремянку, которая стояла здесь же за дверью, и вскрыл сетку воздуховода. Пошарив там тщательно, он повернулся к Судских:

— Обманул, сучонок!

— А зря вы так, Святослав Павлович, — насмешливо ответил Судских. — Тут секрет есть. Дерни за веревочку, сезам откроется.

Он потянул за ленту плетеной ткани, которая свисала из-под махрового полотенца, и в окне воздуховода Бехтеренко увидел сверток, вытащил его.

— Вон же леска под плинтусом, — без подначки сказал Судских, принимая увесистый пакет. — Еще что-нибудь маячит там?

— Шкатулочка, — подтвердил Бехтеренко, вынимая деревянный ящичек из-под цейлонского чая.

Бехтеренко спустился на кафельный пол, подошел к Судских, который разворачивал на мраморной туалетной доске пакет из плотной бумаги. Флаконы и баночки он сдвинул в сторону одним движением руки.