Набат

— Для души. — Отец Николай смотрел на него строго, даже сурово, и глаза были грустные, унылые. — Я же не агитирую тебя за бога, это все в руках совести: верить или ненавидеть. Считай, предлагаю тебе экскурсию в художественный музей.

Макар входил в церковь с чувством неприязни, которое воспиталось в нем еще в детстве. На потолке, стенах было много золота, все блестело от света десятков электрических лампочек огромной люстры. Макар слушал отца Николая, который подробно рассказывал о каждой иконе, но это не задерживалось в голове, память вновь вернула его к неудачному ремонту бани, к желтой пустыне на месте лесов, к хилому ручейку. В церкви было красиво, но эта красота угнетала, прижимала душу, и то, что тревожило, исподволь выплывало наружу. Макару уже было стыдно, что испугался, отступил перед протоколом, который составил младший лейтенант. Очевидно, что правда за ним, и эту правду ждут люди, надо только пробудить их.

— В нашей церкви колокола чистого, почти соловьиного голоса. Делали их настоящие мастера. Гении, можно сказать. Жаль, звонаря у нас нет. Звоню, только когда пожар в деревне случится. Тогда все бегут на площадь.

— И часто бывают пожары?

— Да нет… Раз-два в год, а то и реже. Пошли наверх, увидишь на колоколах автографы мастеров.

По крытым деревянным ступенькам они поднялись на колокольню, и Макар прочитал написанное старославянской вязью: «Август Рудамина»… Он легко толкнул язык колокола, и послышалось чистое, звонкое: дзын-н-н.

Отсюда, с высоты, вся деревня была перед ним как на ладони. Он нашел контору колхоза, перед которой стояли машины, баню. Глаза остановились на длиннющей очереди возле магазина, узнал в ней своего отца, соседа. Они о чем-то разговаривали, опершись на посошки. За свою нелегкую долгую жизнь старики устали, им спешить некуда. Но в очереди больше было молодых. Они почему-то казались еще более утомленными и безразличными.

— Покажу я тебе вещицу… — послышался снизу голос попа. — Иди сюда!

Вдруг какая-то злость, дикая ярость заполнила душу Макара, захотелось кричать, реветь, чтобы услышали только все эти люди. Уже не думая, он схватил веревку и изо всей силы потянул на себя. Раздался могучий звон. И тогда Макар, не останавливаясь, стал бить в колокол. Поп пытался оторвать его от веревки, но Макара пересилить не мог. Макар увидел, как очередь у магазина рассыпалась и побежала на площадь. Люди бежали сюда со всех концов деревни, и это еще больше подзадорило его. Он звонил, пока не собрал на площади почти всю деревню. И только тогда колокол замолчал.

Клетка

— Ты мне скажи, дядя Костусь, почему эти птицы в небе, а не на земле? Какая холера их туда тянет? — добивался Тимох Колодейчик от Кижевского. — Как думаешь?

— Кто его знает…

— Ну а почему трава зеленая, а не красная?

— Потому что красную коровы не ели бы. — Кижевский устал от вопросов Тимоха, а тот, как ребенок, хотя самому уже далеко за тридцать, все пристает.

— Может, и так, — задумчиво говорит Тимох. — Это же было бы ужасно. Будто все в крови.

Он на минуту смолкает. Около станции гудит тепловоз.

— А почему небо голубое?..

Кижевский не дает ему закончить, перебивает:

— Потому что…

— Как? — удивляется Колодейчик.

— А вот так! — кричит Кижевский и машет сильными руками перед его лицом.

Тимох никак не реагирует на это. Он смотрит себе под ноги и вновь спрашивает:

— Зачем на земле столько камней?

Кижевский сквозь зубы что-то выжимает и падает на разостланную на траве куртку. Только после этого отходит от него Тимох. Ищет, с кем бы поговорить, выяснить, что беспокоит. Только никому он не нужен со своими разговорами.

За старой платформой крановщик Стасик с двумя грузчиками играют в карты. Играют тихо, изредка проскочит словечко. О чем тут говорить, если вместе с утра до вечера на этой станции. Все анекдоты, кто какие знал, порассказали. Да, в конце концов, им не до анекдотов: полдня без вагонов. Откуда заработку быть?

Тимох присел рядом со Стасиком и заглянул в его карты.

— Отойди! — рявкнул раздраженно Стасик. — Ты получил квитанцию?

— Какую? — захлопал глазами Тимох.

— Чтобы вести жену на станцию.

Все смеются над Колодейчиком, а он стоит и думает о квитанции: может, и вправду она была. Конечно, не такая, а другая. Например, что-то получить на почте, но он забыл.

— Тимох, у тебя жена как — ничего себе? — Левон Соболь, молодой красавчик с белесыми усиками, делает загадочный вид. По его рассказам, он пользуется успехом у женщин. — Что молчишь?

Колодейчик не может понять, шутит Левон или говорит серьезно. Улыбки же на лице нет.

— Красивая…

— Тогда отпусти ее со мной в кино, — зевает Левон. И вновь смех. Однако Тимох не обижается, он привык к этим шуткам. И грузчики, которые давно работают на станции, тоже привыкли. Это для молодых ребят Тимох — живая комедия. Тем более что его можно не бояться. Он болезненный и ростом не вышел. Жену Тимоха грузчики как-то видели. Он рядом с ней как забитый котенок. Видно было, что она хозяйка в доме.