Набат 2

— Миша! Зверев! Здесь Смольников! — натужно прокричал он снизу. — Смольников здесь!

Когда его вытянули наверх, он зажмурился от яркого дневного света. Открыв глаза, Смольников увидел просторную, шикарно обставленную комнату, диггеров и Зверева с оперативниками. Ковер был подвернут в сторону.

— Вот так метро… — протянул он удивленно. — Куда это мы попали? — оглядывался он.

— Квартира Ильи Трифа, — обнимал его Зверев. — Привет путешественникам.

При таком раскладе диггеры взбодрились, заговорили, заспорили, оглядываясь на Смольникова. Он поднял руку, призывая к тишине. Умолкли все.

— Миша, там внизу убитый охранник Трифа. Сам не иначе как драпанул.

— Драпанул, — подтвердил Зверев. — Мы и не подозревали, что в этой его квартире есть подземный ход. Стерегли птичку, а уполз червячок. Охранник скорее всего пришел низом. Велось только наружное наблюдение.

— Теперь ищи-свищи, — поддакнул Перваков. Ему авторитет не позволил остаться в стороне. — Ушел он в обратную сторону и выбрался у Библиотеки Ленина. А искать библиотеку Ивана Васильевича, по-моему, бесполезно, — заключил он.

— Не все потеряно, столько еще мест надо обследовать, — не сдавался Смольников.

— Нет, Леонид Матвеевич, — твердо возразил Первушин. — Она если и находится где-то в переходах, то замурована тщательно. Опять же: ход этот рыли при Иване Грозном с одной целью — уносить ценные вещи, а в Приказе Висковатого хранились всякие интересные документы, а может, и золотишко. Особый этот Приказ был. Опричники Романовых особенно охотились за этими бумагами. Читал, знаю.

— Проблематично согласиться, — вмешался Перваков. — По новой хронологии сын Грозного Дмитрий умер в 1563 году. На царство пришел второй сын Грозного, малолетний Иван, воспитанный под присмотром Романовых. Новый опекунский совет оттеснил Адашева и Глинских, правил узким кругом. Тогда же Романовы и учредили опричнину, развязав террор против боярских родов. Висковатого казнили в 1570-м. Захарьин-Юрьев казнил, он командовал опричниками. Но не расправа с боярами была причиной террора: в 1563 году до Москвы добралось решение Вселенского собора, подтвердившего право московских правителей на царский титул. Именно этого дожидались Романовы. Оно развязало им руки, тут они ждать дольше не стали.

— Верно, — подтвердил Смольников. — Адашевых, Милославских, Глинских вешали и четвертовали без числа с согласия Церкви, в этих домах не хотели принимать христианство.

— Собор о белом клобуке! — перехватил инициативу Перваков. — До этого собора клобук имел право носить только митрополит Новгородский, а с 1567-го и Московский, роль Новгорода принижалась. А в 1567 году непокорный Новгород разорили начисто. И опять с благословения московской церковной верхушки — митрополит-то был их, из Шуйских! В том же году убили последнего претендента на власть по прямой линии князя Владимира Старицкого из Золотой Орды, а Захарьин-Юрьев казнил прилюдно митрополита Новгородского Филиппа и Казанского архиепископа Германа. Вот какие делишки водились за Романовыми, к власти по трупам шли, при них на простой люд хомут надели.

— Я что-то обалдел от всего этого, — подал голос Зверев, — не знаю, но нам со школьной скамьи твердили, что опричнину учредил Иван Грозный. Малюта Скуратов, Грязной…

— Годы другие! — опередил всех с ответом Перваков. — Тут самая вонючая собака зарыта, именно она на совести Романовых. Для чего бойня затеялась? Изводили под корень ордынскую династию, убирали соперников! Разорив Новгород, они разворошили ордынский улей — те союзниками всегда были у новгородцев. С востока началось сопротивление московской власти. В 1571 году казанцы, крымцы и астраханцы вошли в Москву, и царь Иван дал деру. В Лондоне хранится его письмо с просьбой предоставить ему политическое, как говорится, убежище. Царь Иван, но не Грозный подписался. А как навалились казачки, началось известное «Московское дело». Пришла другая опричнина, ребята из древних уважаемых родов, ее и возглавили Скуратов и Грязной. Тогда и покатились головы ненавистных Романовых и иже с ними. А когда Романовы дорвались наконец до власти, они переписали русскую историю, взвалив свои грешки и мерзкие делишки на опричников Ивана Грозного. Понял, малой? — потрепал он по затылку внимательно слушающего Валерку.

— Ничего не понял! — покрутил тот головой. — Кто тогда правил страной?

— Симеон Бекбулатович! — в три голоса ответили Перваков, Смольников и Первушин. — Еще один царь, который правил в годы, приписанные правлению Ивана Грозного.

— Татарин? — осведомился Зверев.

— Какой там татарин! — возразил Перваков. — Казак!

Все мы татары, коли так считать. Был Симеон главой Земской думы и царского происхождения. Романовы трактуют историю, будто Иван Грозный впал в шизофрению и правила за него Рада. Симеону, которого выдают за Грозного, было тогда семьдесят лет, и на портрете якобы Ивана Грозного старый мужик изображен, а Грозный-то был тогда молодой! Так и пишут, будто бы он одряхлел в одночасье, ему врачей специально подыскивали в заморских странах.