Набат 2

Они перешли в другую комнату, где размещалась компьютерная техника, и сели к экранам мониторов.

— Давай вводную, — велел Цыглеев, уставившись в экран.

— Линейная зависимость: поп просит денег, чтобы уничтожить их, — набрал комбинацию секретарь.

— Искривление, — подтвердил Цыглеев. — Давай вторую вводную.

Поп вел себя независимо, будто родственник…

— Погоди! Крути-ка магнитозапись до слов, где про дьявола.

Секретарь послушно открутил пленку до указанного места.

«Сейчас, когда диавол укрепился, цель одна, и благая.

— А бесплатно можно?

— Позже… А пока лучше за деньги».

— Второе искривление, — отмстил секретарь.

— Вот оно! — хлопнул в ладоши Цыглеев. — Вводи ключ, Максик, сейчас мы попика на составляющие разложим!

Щелканье клавишей напоминало конкурс машинисток по скорописи. Наконец оба уставились в экраны.

— Есть?

— Есть, Максик!

— Выводи на модем.

Взгляды сместились на общий экран. Пополз текст:

«Предложение исходит от объекта, владеющего ключом «святая святых». Информация о нем заложена неверно. По логике его суждений, он должен обладать базой крупных данных и разрешающей способностью использовать ее в иерархии какого-либо закрытого общества: а) Церкви; б) масонской ложи; в) иудейской камалы. Церковь менее доступна к ключу: последний патриарх передал его Пармену. В Церковь ключ не вернулся. Возможна утечка информации».

— Гребаный Потап! — воскликнул Максим. — Не масон ли этот попик? Не поповский стиль беседы он продемонстрировал.

— Мне что черт, что масон, лишь бы дождь прекратился, — не позволил себе восклицать Цыглеев. — Вызывай Бехтеренко и фото батюшки выведи на дисплей.

Бехтеренко появился десять минут спустя. Мокрые капли на лбу говорили о ливне, хотя плащ и ботфорты он оставил в приемной.

— Святослав Павлович, персона отца Потапа вам знакома? — с места в карьер погнал Цыглеев.

— Не припомню, — поколебался Бехтеренко.

— Припомните, если можете, — протянул фотографию Цыглеев.

— Такой знаком, — вгляделся в фото Бехтеренко. — Это Подгорецкий: в масонской ложе значимое лицо. В Сибири промышляет давно.

— Весело! — вспыхнул Цыглеев. — Православные с масонами стакнулись! А вы куда смотрите?

— Совсем не стакнулись, — степенно держался Бехтеренко. — Его принадлежность обнаружилась недавно в связи с убийством Сыроватова. Информацию получили от Момота при розыске Пармена и его подопечного Кронида.

— Нашли?

— Не нашли, — без угрызений совести отвечал Бехтеренко. — Возьмем Подгорецкого, узнаем многое.

Цыглеев и секретарь переглянулись недоуменно.

— А зачем искать? Он сам явился под видом отца Потапа, — сказал Цыглеев. — В обмен на госказну грозился дождь остановить.

Бехтеренко выслушал, но ошарашенности известием не выказал.

— Почему молчите, Святослав Павлович? Промашечка вышла? В отставку пора?

— Промашки не вижу, — не изменил степенству Бехтеренко, — а в отставку хоть сейчас. Я свое оттрубил сполна.

— Пенсионеры сняты со всех видов довольствия, — жестко напомнил Цыглеев. — Не накладно будет?

— За меня не переживайте, Владимир Андреевич, — снисходительно говорил Бехтеренко. — Я пуганый. Что надо, спрашивайте.

— Для начала разыщите Кронида. Давно обещали. Из-за ваших промашек я не собираюсь расставаться с казной.

— Вы верите в поповские или масонские глупости? — спросил Бехтеренко. — Дождь без денег кончится.

Бехтеренко не утомился от многих лет службы, не пресытился жизнью. Он просто никогда не вмешивался в процессы, которые не прельщали его. Он пережил многих реформаторов и не знал ни одного, достойного памяти. Авантюристы, недоучки, спесивцы. За всеми стояли масоны. Сейчас он наблюдал за предстоящим крахом Цыглеева. Не им был нужен Бехтеренко, а силам, стоящим за ними. Он с ними не сталкивался, идя параллельным курсом, не подходя к опасной черте, за которой начинается присяга на верность и сама жизнь уже не твоя. Сама идея масонства — «Свобода, равенство, братство» — не расходилась с лозунгами реформ, а все революции начинались под этими флагами. Позже выяснилось, что все это провозглашается для узкого круга лиц. Пастыри оставались пастырями, бараны — баранами, но жить лучше хотели все, а Бехтеренко обходился малым. За это его ценили, как солдат который ест гороховый концентрат, без промаха стреляет. И не высовывается из окопа.

Вернувшись к себе, он велел разыскать отца Потапа. Это не оказалось утомительным: Подгорецкий дожидался решения премьера в гостинице.

— Здравствуйте, Подгорецкий, — приветствовал он его спокойно. — Отец Потап ноне? Что это вы так раздобрели?

— Удивлены?

— В цирк не хожу и ничему не удивляюсь. Маскарад зачем?

— К случаю, Святослав Павлович. Подушечку вместо животика для вящей убедительности подложил. Не стану же я упускать случай?

— Где Кронид? — напрямую спросил Бехтеренко.

— Как на духу, Святослав Павлович. Познакомился с отроком в его землянке, имел беседу о вере, только он обиделся на мое неприятие ведической веры, от злости выбил подпорку, и нас обоих задавило. С божьей помощью я выбрался.

— Может, с дьявольской? — намекнул Бехтеренко.

— Не важно, — ушел Подгорецкий от прямого ответа. — Я вор, но не убийца.