Набат-3

Сладил с Осипом Хмырько. Покумекал он и согласил­ся, ибо комиссия называлась «Комиссия по защите чести и достоинства народных избранников извне». Внутри За­бубённый уже прославился. Сумел вывернуть дело наи­знанку и наружу. Доверили выпившего депутата из выт­резвиловки выручать — с кем не бывает, — он велел до утра его держать, нечего таким срамить парламент. Как милиция ни охоча до жареного, засомневалась. Вызвали дежурного по городу, а тот решение Забубённого отме­нил. Дал машину и велел доставить народного избранни­ка под белы ручки прямо в «Россию». Другой случай: ле­вый уклонист с честным гаишником схватился. Сущий казус, но случай был. Мчался уклонист в аэропорт на сво­их «Жигулях», подрезал «Икарус», тот его и долбанул. Л избранник хай поднял: я, дескать, за важными документа­ми спешу, мне надо, так что гоните с каждого пассажир­ского носа по сотне за ущерб. Честный мент согласился подтвердить, но вмешался Забубённый, велел составить протокол честь по чести. Третий случай, пятый, десятый, чаша терпения коллег переполнилась. Тогда ему пахап-спи кер врезал по полной мерке: не по пути с мерзавцами — топай, держать не станем. Не срами чсстую компанию.

«Повешусь все же», — твердо решил Осип и вынул брючный ремень. Каргошка в желудке переварилась, мрач­ные мысли победили. И опять незадача: звонок из «Рос­сии». ' Овсдали о Вавакине.

— Так вот, — осознал случай Забубённый и накрутил ремень на руку, — свалился он в канаву сам и убежал сам. Бить его не успели, хотя надо бы. И оставьте вы меня со своими глупостями.

Трубку бросил и приступил к повешению.

Каперанг Хмырько-сан оценил взглядом Вавакина- оглы. Грязный и жалкий, он тянул на семь сорок но ны­нешним деньгам.

— Честно ответь, мерзавец Вавакин, сам в канаву сва­лился?

— Как можно товарищу не доверять? Я на краю гибе­ли был! — расплакался Вавакин-оглы.

— Будя врать, — поддержал Захребетный-баба. — Лап­шу на уши не вешай, Военно-Морской Флот зря не со­мневается.

— Сам, — поник Вавакин и стал выглядеть на сорок копеек.

— А кто ж тебя избил? — ехидно спросил Шибскии-кун.

— Но хотели же! — вздернул голову мерзавец Вавакин и дотянул до трешки.

Все вздохнули с облегчением, сошлись в цене товарища.

— Хоть он и мерзавец, что деется, "мужики! — всполо­шился Болтянко-оглы. — Развинтился народишко напрочь! Мы вкатываем, законы как проклятые принимаем, чтоб им легче жилось, а чернь поганая взялась над нами измываться.