— А где им рождаться еще? — спросил Свинько с улыбкой мудрой тихости. — Согласно законам природы именно в среде придурков рождается гениальность. Ибо дура леке сэд леке[7]. Что в переводе на русский означает: закон — дурак, но это закон. Благодарю за внимание, — закончил Свинько под хохот Толмачева. Давненько он не смеялся от души. Свинько смотрел на него взглядом освященного патриарха на придурочпого шамана.
— Прекрасно, почтеннейший! — воскликнул Толмачев. — Как только укротим вашу крайнюю плоть, можно возвестить о победе передовой советской науки. — Вид разглагольствующею Свинько дела! его поистине счастливым. Это уже образец, операция закончилась успешно. —
Л что говорит древнейшая китайская медицина но этому поводу? — решил он уточнить, такими ли энциклопедическими стали знания Свинько.
На это тот ответил:
— Во яо цхао, во буяо тундзо.
— Переведите, почтеннейший, — попросил Толмачев уважительно.
— Не хочу работать, хочу сношаться.
Толмачев разразился новым приливом хохота. Он закашлялся и, унимая развеселившихся медсестер и санитаров, которых набилось в палату уйма, спросил:
— А кто же тогда будет работать?
— Как сказано в Коране, сура «Паук», «...в тот день, когда настигнет вас наказание сверху и из-пол ног, скажет Всевышний: «Впустите то, что вы сотворили! Ибо...»
— Про это не надо, — оборвал его, поморщившись, Толмачев. — Изысканий на сегодня хватит. Вышли все отсюда, — оглянулся он на персонал, воспринимающий происшедшее развлечением. — Цирк нашли... Все по местам!
11е оборачиваясь больше на Свинько, Толмачев пошел к себе в кабинет с гордо поднятой головой. Бесспорно, операция изменила Свинько до неузнаваемости. Каким- то образом его котелок стал варить иначе, из посредственности образовалось нечто, заслуживающее пристального внимания, обрывки некогда прочитанного сошлись в голове Свинько стройным логическим мышлением, и кто знает, как теперь повернется к Толмачеву судьба.
«Нобелевская премия! — рисовал радужные перспективы Толмачев. Ту г тебе и шикарная лечебница в Альпах, и всемирные светила, почтенно слушающие ею доклады на престижных симпозиумах. — И деньги! Масса дензнаков!»
Потирая руки, Толмачев плавал в ласкающих волнах иллюзий.
2-7