Наблюдая за англичанами.

Не пытаясь защитить или оправдать табу на разговоры о деньгах, замечу, что этому странному обычаю, возможно, есть объяснение с точки зрения как истории, так и «грамматики» английской самобытности. Выше я упоминала, что у нас еще бытует предубеждение против торговли, сохранившееся с тех времен, когда аристократия и нетитулованное мелкопоместное дворянство — и вообще всякий, кто хотел прослыть джентльменом, — жили на доходы со своей земли или поместья и ни в коем случае не занимались столь вульгарными видами деятельности, как производство и продажа товаров. Торговля была уделом низших сословий, и те, кто разбогател путем коммерции, всегда покупали земельное владение в сельской местности и пытались скрыть все следы своих прежних нежелательных «связей». Иными словами, предубеждение высшего класса против торговли, по сути, разделяли и представители низших сословий, в том числе те, кто сам занимался торговлей.

В своем эссе, посвященном Джейн Остин, каждый английский школьник непременно отмечает, что писательница мягко высмеивает бытовавшее в ее время снобистское предубеждение против торговли, но серьезно не ставит его под сомнение. Однако школьникам не говорят, что остаточные признаки подобного снобизма до сих пор наблюдаются в отношении англичан к работе и в их поведении на рабочем месте. Эти предрассудки наиболее заметно проявляются в кругах высшего сословия, представителей престижных профессий из числа верхушки среднего класса (подразумеваются юристы, врачи, священнослужители и военные), интеллигенции и «болтливых классов».

В среде названных классов особенно прочно укоренилась неприязнь к «бизнесмену-буржуа», но в принципе осуждение всякого, кто занимается «продажами», — довольно распространенное явление. Даже модели и марки автомобилей, ассоциирующиеся с богатыми бизнесменами («мерседес») и людьми, занятыми в «торговле» («форд-мондео»), подвергаются осмеянию со стороны социально неустойчивых элементов всех классов. Здесь нужно: помнить еще один тип торговцев — агентов по продаже недвижимости, — к которым почти повсеместно относятся недоброжелательно.

Данные примеры указывают на то, что со времен Остин англичане несколько изменили свои взгляды на торговлю: предубеждение против торговцев полностью не исчезло, но в нашем отношении к ним сместились акценты. Теперь к производителям товаров относятся гораздо терпимее, чем к тем, кто ими торгует. Разумеется, эти два процесса зачастую взаимосвязаны, но навязчивая, неблагородная манера продажи товаров, подчеркивающая, что главный смысл и цель этой деятельности — деньги, вызывает у нас отвращение и недоверие. Существует неписаное правило (в общем-то, это даже не правило, а общепризнанный факт), согласно которому не принято доверять тем, кто что-то продает. Недоверие к торговцам присуще не только англичанам, но подозрительность, скептицизм и, главное, презрительная неприязнь в отношении этих людей в нас выражены более рельефно, укоренились глубже, чем у других народов. В отличие от американцев, англичане менее склонны к сутяжничеству, когда нас обманывают или когда мы не удовлетворены качеством проданного нам товара (в таких случаях мы все так же высказываем свое возмущение друг другу, а не виновнику нашего недовольства). С другой стороны, благодаря тому, что в нас сильно развиты нелюбовь и недоверие к торговцам, нас труднее одурачить.

В других культурах торговцам, возможно, и не доверяют, но общество их все-таки принимает, не то что в Англии. В других частях света торговля считается вполне нормальным способом заработать на жизнь, и преуспевающие бизнесмены, разбогатевшие на торговле, пользуются в обществе определенным уважением. В Англии за деньги можно многое купить, в том числе власть и влияние, но уважения за деньги не купишь — как раз наоборот: по-видимому, зарабытывание денег почти такой же моветон, как и разговор о них. Англичане едва ли не с издевкой произносят слова «rich» и «wealthy» («богатый», «состоятельный»), когда характеризуют кого-то, и те, кого так можно охарактеризовать, редко употребляют эти же слова, говоря о себе: они признают, не очень охотно, что они «quite well off» («вполне обеспеченны»).

Возможно, мы и впрямь, как говорил Оруэлл, зациклены на классовости как никакая другая страна на свете, но, думаю, правильнее сказать, что ни в какой другой стране не бывает так, чтобы классовая принадлежность не имела ни малейшего отношения к уровню материального достатка. Или чтобы признание в обществе и финансовое процветание находились в обратно пропорциональной зависимости. Кое-кто, конечно, заискивает перед «богатыми», но в принципе «жирные коты» — объект презрения и насмешек, и если им не смеются в лицо, то уж за глаза издеваются над ними непременно. Если вы, по несчастью, оказались состоятельным человеком, не вздумайте привлекать к этому факту внимание. Это считается признаком дурного тона. Вы должны умалять свои достижения в денежных делах и всячески показывать, что вы стыдитесь своего богатства.