Наблюдая за Большой медведицей

— Я тоже считала туристов ненормальными, пока однажды, во время учебы в университете, друзья не уговорили сходить с ними в пятидневный поход по Южному Уралу. Это были майские праздники. В первый день погодка была отличная и довольно теплая. Руководитель зачем-то решил начать маршрут с «инфернального» города Карабаш. Девочка из группы случайно вступила в один из «рыжих» ручейков, а позже обнаружила, что на одном из сапог у нее появились дырки, — засмеялась Оленька. Куприянову тоже было интересно, хотя он и виду и не подавал. Не торопил, позволил девушке рассказать историю до конца.

— Устала я сильно в первый день, — продолжила свой рассказ Оля, — не буду вдаваться в подробности. На второй день пошел дождь. Холод, слякоть. Мы — мокрые с головы до ног. Пришлось тропить, поднимаясь по склону, по сугробам. А они, добавлю, — по пояс. Обувь — резиновые сапоги, обклеенные скотчем — чтобы снег внутрь не попадал. Поднялись на вершину — начался буран. Хлопья снега вперемешку с дождем. Причем капли дождя, касаясь любой поверхности, тут же замерзали. Мой рюкзак, на 30 кило, был весь покрыт ледяными корочками. Я замерзла там так, что думала только об одном — лишь бы не сгинуть. Что я здесь делаю? Зачем я на это согласилась? Поклялась, что больше никогда не пойду в поход. А ещё был товарищ, который, что бы не случалось, постоянно говорил, что хуже уже не будет. Разумеется, после этой фразы становилось еще хуже. На следующий день палатки скрыло под снегом. Часть ребят на ночевку встала прямо под склоном, на утро им пришлось палатки над костром сушить. Я проклинала все и всех… И знаете, что случилось потом? После того, как погода успокоилась, мы решили без рюкзаков снова подняться на вершину, где накануне попали в буран. Поднялись, и я почувствовала, несмотря на холодную погоду, тепло. Тепло внутри. Такой сильный прилив энергии, что хотелось закричать во весь голос: «Я хочу жить»! Я провела на горе не меньше часа, смотрела на горизонт, на сопки, на лес — деревья казались таким маленькими. Дышала полной грудью чистейшим воздухом. И тогда поняла, что трудности, через которые мы тогда прошли, были даны, чтобы добраться до места, где почувствуешь счастье… Оглянись по сторонам, Володя, — повернулась она к Бегемотову, — посмотри налево, в сторону полей, видны сопки, леса. Бескрайние просторы… Кто знает, что за этими сопками ждет нас? Если не пойдешь — не узнаешь.

Бегемотов хмыкнул, но решил прислушаться к совету и постараться на время забыть о своих городских проблемах. Не сразу, но все же он почувствовал легкость, тяжелая усталость, сковывающая движения, отступила и он о ней просто забыл. Раньше-то Владимир Германович никогда и никуда из города не выбирался, природу видел только в фильмах.

— Правда, мир куда интереснее, чем я представлял себе, — наконец заговорил он, — не первый десяток лет живу, а, получается, что окружающего мира ни разу и не видел…

— А ты вдохни этот воздух полной грудью, — посоветовала Оленька.

Бегемотов вдохнул и фыркнул — навозом пахнет.

Ветродуй усмехнулась.

— Тогда закрой глаза и прислушайся к звукам, к тишине, которая иногда прерывается звуками ветра, — предложила Оленька.

Бегемотов закрыл глаза и услышал: «А ну, иди вперед, скотина! Чего встала? Иди, сказал, а то на котлеты пущу!», — неподалеку от туристов, лениво кричал какой-то мужик, подгоняя такую же ленивую корову. Бегемотов поднял бровь:

— Удачное место для медитации.

Вера засмеялась, Оленька тоже улыбнулась.

— В другой раз попробуем. Этот мужик, может, ждал подходящего момента, чтобы поорать на свою корову — констатировал Владимир.

— Ладно, пойдем дом Лешего искать, — скомандовал Куприянов и надел рюкзак.

По дороге Казбекович прокомментировал историю Оли. Но только тогда, когда убедился в том, что никто, кроме нее его не слышит.

— Сказочница, ты ведь после того похода два года еще на маршрут не выходила, — хихикал Куприянов.

— Некоторые подробности можно и опустить, Александр Казбекович, — буркнула девушка, — ради общего блага.

— А, на мой взгляд, в подробностях — самый смак, — серьезно ответил Куприянов и шагнул вперед. Оля скорчила гримасу ему вслед.

Поселок, по сравнению с тем, в котором живет Квазимодо Никифорович, был маленьким — одна центральная улица, пару перекрестков с улочками поменьше, без помпезности. Домики, в основном, деревянные. Школа — одна на два поселка, и та — в том, где армянин живет. Поэтому дети каждый день ездили на ржавом автомобиле — как бы школьном автобусе, родом из «восьмидесятых», чтобы добраться до большого поселка. Волнистая грунтовка с ямами такой глубины, что до ядра планеты можно колесом достать. В общем — американские горки.

Был детсад, с одной престарелой воспитательницей, у которой во рту отсутствовали оба резца. Она постоянно улыбалась и невнятно разговаривала. Воспитателем она стала потому, что единственная в поселке имела опыт работы с детьми. Детишки ее любили, хотя с большим трудом понимали, что она говорила.