Наблюдая за японцами. Скрытые правила поведения

За стойкой сидят чаще всего немолодые японцы, кроме суши они обычно заказывают графинчик саке и, перекидываясь ничего не значащими фразами с поварами, смотрят на них осовелыми глазами.

Я любила заходить именно сюда, когда было холодно, а домой идти совсем не хотелось и было о чем поразмышлять.

– Ичи сэтто, о нэгаисимас[1] – обычно заказывала я.

Женщина средних лет сразу же приносила из комнаты, скрытой от посетителей занавеской, две большие кружки. В одной был наваристый, горячий рыбный бульон из гигантских голов красной рыбы, а во второй – такой же горячий и насыщенный японский зеленый чай. Керамическая кружка приятно грела озябшие руки. Через некоторое время появлялся и ичи сэтто. На чистой, выскобленной подставке из необработанного дерева красовались семь штук суши – с креветкой, магуро, лососем, кальмаром.

Особенно в дождливые дни эта крохотная сушия всегда была полна людей, а на дворе ожидали двое-трое клиентов, заказавших порции на вынос. До чего же отменные были суши в этой домашней и уютной сушии! Мне казалось, что я съедаю порцию эндоморфинов, успокаиваюсь, жизнь снова налаживается и течет себе дальше. Наверное, волшебство любви к своему делу этой семьи делало поедание суши священнодейством. Оно казалось мне пересадочной станцией с линии холодной усталости на линию обретения новых сил.

Лирическое отступление

В пять утра вдоль реки ходят быстрым шагом японцы. Это у них вроде как вместо утренней пробежки. В основном пенсионеры и те, кого подняли с постелей их собачки.

А так все еще спят… Двадцатые числа июля, а по реке, как лодочки, плывут опавшие желтые листья сакуры. Сами сакуры, тяжелые, увесистые деревья, склонили ветви совсем низко к воде. Вода прозрачная, отдает зеленью, и от этого река кажется глубокой. Но это не так… Вовсе она не глубокая, зато в ней живут толстые-толстые караси трех цветов: серые, красные и какие-то белесо-желтые. Река скована цементными набережными, но, поскольку они оформлены в виде каменных блоков, все, вместе взятое, смотрится вполне гармонично и не вызывает чувства жалости. А карасей этих кормит народ…

Еще на реке живут один белый лебедь, одна белая цапля, пара-тройка уток и много черепах. А почему я так рано вышла сегодня на улицу? Потому что проснулась очень рано и не смогла понять, утро уже или еще вечер, и какой по счету день я так просыпаюсь, и почему все дни слились в один, и что движет мною в жизни, какие мотивы. Такая странная мысль в пять утра даже мне самой показалась странной, и я решила прогуляться. Я вообще-то люблю гулять ранним утром, но когда не высыпаешься, какое там гуляние… Я шла вдоль реки и вдруг поняла, что мне хочется сюда приходить, приходить даже еще раньше, когда здесь совсем никого нет. Приходить и рисовать… Рисовать их дома, их улочки, эту реку… Днем японцы напряженно смотрят на тебя, если ты рисуешь их дом. Это, конечно, можно понять. Ну а если это делать рано утром, когда они спят?

О мотивах своих поступков думать не хотелось, я расслабилась и залюбовалась природой. Особенно мне запомнилась стрекоза, сидевшая на пожелтевшей травинке совсем низко у воды…

Лавки

Надо сказать, что во времена моего проживания в квартале Гумиёдзи я стала замечать, что некоторые продавцы в лавках торгового ряда сётэнгай, куда я ходила за продуктами, начали тепло и искренне ко мне относиться. Наверное, я стала постоянным покупателем. Один старичок, у которого был крохотный магазин «100 йен», куда я часто ходила за джемом и сладкой пастой из бобов, каждый раз изменялся в лице, когда я появлялась в дверях его заведения. Его лицо расплывалось в безразмерной, если это слово здесь уместно, улыбке, которую он пытался скрыть, немного отворачиваясь в сторону. Каждый раз, принимая у меня товар для оплаты и упаковки, он повторял: «Хай, хай, ий дес», то есть «Да-да, хорошо», и потом, тщательно выговаривая каждое числительное, отсчитывал мне сдачу. Этот ритуал был настолько неизменен, что каждому из нас было немного смешно.

Он всегда провожал меня долгим, дружелюбным взглядом и слегка наклонял голову, изображая поклон. На фоне суровости и серьезности пожилых японских мужчин, на чье общение я ни в коем случае и не претендовала, этот продавец мне был глубоко симпатичен ровно в той мере, в какой это касалось нашей связки продавец – покупатель. Наши души радовались этому простому взаимодействию.

Дом с собачкой-роботом