Наблюдая за мужчинами. Скрытые правила поведения

Не надейся, что сможешь предаться безбольным, утешительным воспоминаниям. Игла осталась в вене. Самый пустяковый предмет из прошлого вызовет у тебя приступ ностальгии. Дни поползут вместе с обрывками воспоминаний, затем все сменится обычной жизненной галиматьей. Не сомневайся, через три месяца, а может, через три года ты проснешься ночью, и твое сердце ошпарит боль от бесформенных воспоминаний и ощущения того, что любишь жену – красивую, кроткую и сильную женщину. Ты взвоешь от невозможности повернуть что-либо назад. И поймешь, что тогда и сейчас ты опять наткнулся на стену, которую самолично возвел. Ты не сможешь спрятать боль, как насекомое, в янтаре своей воли – прошлое засядет занозой в сердце.

Через три месяца, а может, через три года ты будешь карабкаться по стене и ползать по потолку. Это непременно случится. Все же слезай с потолка, побелка на сегодняшний день твоего возраста стоит дороже страданий. Тем более есть иные рекомендации, как справиться с сумеречностью «я», сонной мечтательностью, душевной пестротой.

Ты сам понимаешь, что сорваться с привычной жизни вот так, с бухты-барахты, чистое безумие. Но интуиция подсказывает: так надо, иначе тебе крышка. Если бы сейчас кто поинтересовался относительно проблем новейшей онтологии, ты бы ответил не хуже вуди-алленовского Нудельмана: «…человек существовал до мироздания, пускай и с небогатыми возможностями».

Тебе необходимо разобраться в себе. Для начала пообретайся в одиночестве. Добротная тоска нередко целительна. Это лекарство, признаться, будет похуже самой болезни, но тебе нельзя торопиться. Безусловно, коэффициент агрессии по отношению к самому себе увеличится, и ты попадешь в мир оцепенения, о котором размышлял Р. Барт: «Достаточно зайти чуть дальше, и эта агрессивность, которая поддерживала во мне жизнь, связь с миром, обернется покинутостью: я погружаюсь в мрачные воды дереальности».

Следует побыть одиноким, чтобы присмотреться к самому себе, перестать быть рассеянным, отсутствующим, безразличным. Довольно мусолить воспоминания. Не думай о профуканной любви – в покое смерти она покажется тебе прекрасной, как все не случившееся. Поскорее запамятуй эту любовь, пока ее призраки не обступили тебя со всех сторон. Твое печальное чувство представляет уже исторический интерес и к будущему никак не относится. Выводы ты все равно извлечь не сможешь и через некоторое время окажешься в другой любовной ловушке.

Есть и иной ход. В фантастическом романе К. Гринвуда «Переигровка» герою предоставлена возможность снова и снова проживать свою жизнь. Каждый раз он умирает в возрасте 43 лет и возрождается подростком, но опять и опять не находит счастья. Сначала он старается разбогатеть, пренебрегая личной жизнью. В следующей попытке стремится достичь высокого социального статуса. Лишь в финале, когда запасных вариантов не осталось, герой обнаруживает нечто похожее на счастье – умение и желание жить сегодняшним днем.

Чтобы сценарию выхода из меланхолии придать окончательную ясность, следует прислушаться и к другим советам. Неплохо заняться творчеством или продолжить творить, грезя о новом труде.

Л. Пастернак (44 года) – О. М. Фрейденберг (от 30 октября 1934 года): «Страшно работать хочется. Написать бы, наконец, впервые что-нибудь стоящее, человеческое, прозой, серо, скучно и скромно, что-нибудь большое, питательное».

Тому, кто не позаботился ранее создать семью или по каким-то иным причинам одинок, надобно соотнестись с опытом великих. Следуй примеру Ф. М. Достоевского: женись, нарожай детей и весь прилив душевных сил обрати на заботу о супруге и чадах.

Именно в возрасте 40–45 лет приходит понимание сомнительности метафизической интерпретации чувств. Нелишне прислушаться к разговору горьковских 40-летних персонажей. На ницшеанскую реплику Басова: «Женщины ближе нас к зверю. Чтобы подчинить женщину своей воле – нужно применять к ней мягкий, но сильный и красивый в своей силе, непременно красивый, деспотизм» – следует циничный ответ Суслова: «Просто нужно, чтобы она чаще была беременной, тогда она вся в ваших руках».

Прислушайся к советам И. С. Тургенева, А. П. Чехова, А. И. Герцена: все как-то само собой образумится, образуется, время лечит, укрощает страсти, иногда неплохой лекарь и природа. Герцен сформулировал средство избавления от печали, хотя оно, следует признать, гомеопатическое, но все же прислушаться стоит: «Когда душа носит в себе великую печаль, когда человек не настолько сладил с собою, чтобы примириться с прошедшим, чтобы успокоиться на понимании, ему нужны и даль, и горы, и море, и теплый, кроткий воздух; нужны для того, чтобы грусть не превращалась в ожесточение, в отчаяние, чтобы он не зачерствел. Хороший край нужнее хороших людей».