Наблюдающее Я

Мистицизм настаивает на том, что человек обладает врожденной способностью познания смысла своей жизни и природы своего реального Я. Это прямое знание – интуитивное, – не опосредованное разумом11 или органами чувств. Слово «интуиция» восходит корнями к латинскому intueri – смотреть на что–то или в сторону чего–то, созерцать. Типичное словарное определение этого понятия гласит: «Акт познания или способность познавать без участия рациональных процессов: непосредственное познание» [4]. Термин «интуиция» использовался при описании такого процесса приобретения знания, который не является сознательным мышлением и протекает, минуя память и ощущение. Так, предчувствие, внезапное решение проблемы, «чувство» правильного выбора при разрешении дилеммы, научное творчество, аксиомы геометрии, то трудно выражаемое «знание», к которому стремится мистицизм, – все это называют интуицией. Соответственно, предлагалось множество различных определений интуиции, а подлинное значение этого слова, его понимание в мистицизме оставалось туманным.

В сущности, интуиция – древнее понятие. Из истории известно, что человеческие существа иногда узнавали больше того, что им могли сообщить органы чувств. Такое необъяснимое знание связывалось либо с божественным вмешательством, как в случае пророчеств, либо с особыми квазимагическими способностями, которыми обладают лишь немногие индивиды, например ясновидцы или великие ученые. Этот «дар» долго считался достоянием богов или духов, а не врожденным наследием обычных мужчин и женщин. Немногие всерьез рассматривают внезапные проблески интуиции как низшие проявления способности, которую можно развить до такой степени, что она станет надежным каналом доступа к знанию.

В космологии и психологии западной науки нет места никаким средствам познания, помимо рационального разума и ощущений, и поэтому существование источника информации, функционирующего за пределами интеллектуальных и сенсорных возможностей, представляется нам невозможным. Мы не способны представить себе иного способа приближения к истине. В самом деле, мы не заинтересованы в том, чтобы бросать вызов научному рационализму или искать новые пути, ведущие к знанию, поскольку смогли добиться значительного контроля в области физики и биологии. В конце концов, что еще там может быть? Ответ – интуиция.

История понятия

«Мы приходим к понятию интуиции через осознавание недоступных нашему сенсорному опыту концепций – мы знаем больше, чем это возможно»[5].

Тысячелетиями мыслители бились над решением вопроса, каким образом мы можем знать больше, чем должны были бы. Они придавали понятию интуиция разные значения, каждое из которых отражало конкретную теорию или область знания и основывалось на базовых допущениях какой–либо конкретной культуры. Краткий исторический обзор позволит выяснить, откуда произошли разнообразные смыслы, лежащие сегодня в основе самого понятия интуиции, и какое отношение имеет то или иное значение к разным воззрениям на человеческое сознание.

В «Меноне» Платона Сократ говорит:

– Итак, душа, будучи бессмертной, множество раз рождаясь заново, уже видела раньше все, что существует, в этом ли мире или в загробном, и обладает знанием того и другого мира. Неудивительно, что она способна восстановить в памяти то, что некогда знала ибо все изыскания и любое обучение— не что иное, как припоминание [6].

Такое припоминание было названо интуицией, потому что оно не связано с использованием интеллекта или чувств. Это скорее процесс восстановления: мы уже знаем и поэтому распознаём истину. Если быть точными, то платоновское определение не совсем тождественно понятию интуиции в мистицизме. В последнем случае это означает восприятие более высокого уровня, чем понимание геометрической аксиомы или общепризнанное представление о «добре». Более того, мистическая интуиция не дана с рождения, ее нужно развить. Но Платон мог прибегнуть к подобному определению в обучающих целях – всего лишь как к способу передачи другого, сходного понятия. Такое предположение оправдано, потому что в других фрагментах, особенно в отрывке из «Государства», где приводится метафора пещеры, подчеркивается необходимость освободиться от погруженности во внешний мир, посредством чего обретается способность ясного видения. Узники пещеры не могут сразу вынести свет солнца и вынуждены шаг за шагом продвигаться к этой способности.