Наблюдающий ветер, или Жизнь художника Абеля

Такими я представляю этих мальчиков, заночевавших в шхерах. Повернув оптический прицел времени другой стороной, я вижу и себя рядом с ними. Оба они моложе меня – мои сыновья, братья.

Ночью мне снилось, что я не могу дышать. Что-то мешает воздуху поступать в легкие. Потом вокруг появились люди в белом, которые пытались разъяснить мне суть моего положения с научной точки зрения.

Тыча в красочные плакаты с изображениями внутренних органов, они растолковывали мне, от чего я страдаю. Но мне было не до лекций. Не помню, на чем я лежала, на кровати или носилках, но я извивалась угрем, пытаясь заглотить хотя бы немного воздуха. Ничего не получалось. Я задыхалась, и это было ужасно.

Утром, когда я пила кофе, вслушиваясь в звуки пробуждающегося Монмартра, сон все еще не шел у меня из головы. Все попытки его истолковать нисколько не проясняли сути дела и только усугубляли мое смятение, тем не менее прекратить их было выше моих сил.

Объяснения вообще никогда не покрывают явления. Остается нечто, что я называю «шумом». Но одну вещь я осознала для себя четко: сны всегда говорят правду. Наше подсознание так и не научилось лгать.

На улице так холодно, что метро не следовало бы закрывать на ночь. Сколько бездомных замерзло насмерть за последние сутки?

Быть может, мой сегодняшний сон хорошо характеризует положение, в котором оказалась наша цивилизация: медленное удушье. Те, кто имеет власть, тычут пальцами в кричащие плакаты с изображениями разных частей государственного организма, а интеллектуалы наперебой предлагают каждый свое объяснение.

Между тем мы погибаем. Я думала об этом за чашкой утреннего кофе. Потом решила направить мысли в другое русло, однако пережитое во сне чувство оказалось слишком сильным, чтобы его можно было так просто забыть. Разумеется, надо меньше курить. Я задыхаюсь по собственной вине, я сама разрушаю свое здоровье.

Меня всегда привлекали деструктивные натуры, особенно покушающиеся на установленный общественный порядок. Трубы, от которых пали стены иерихонские! Меня интересуют сами анархисты и в меньшей степени – вдохновляющие их теории. Что касается террористов, по большей части – это религиозные фанатики. Я пытаюсь анализировать их ошибки. Они думают, что свобода – плод на ветке, который можно запросто сорвать, стоит только протянуть руку. Такие личности удовлетворяются только самыми решительными действиями, их появление на общественной сцене всегда подобно камнепаду. Все они сумасшедшие, однако в отличие от обитателей закрытых психиатрических лечебниц переносят свои фантазии в реальный мир и воплощают на практике.

Все они в высшей степени рациональны, однако их поступки имеют явный метафизический посыл: насильственным путем разорвать сковывающую нашу свободу цепь причинно-следственных связей. Такие попытки не могут не таить в себе опасности для общества. Однако среди подобных безумцев встречаются и эго-террористы, которые направляют атаки исключительно на собственное «я». Ведь источник несвободы заключен в первую очередь в нас самих, а значит, имеет смысл сосредоточиться на разрушении внутренней тюрьмы.

Таких я узнаю сразу.

Одно время меня неотступно преследовал странный образ, непонятно откуда взявшийся и доставивший мне немало мучений: я представляла себе некое неподвижное космическое тело, словно гвоздями приколоченное к небосводу. Потом откуда ни возьмись появлялся кулак, который начинал колотить в него изо всей силы. Тело не меняло своего положения, однако на некоторое время его удавалось таким образом раскачать. В эти секунды я чувствовала заметное облегчение, мне становилось легче дышать. Одновременно приходило понимание, что это небесное тело – я сама, и кулак тоже принадлежит мне. Я должна сама сдвинуть себя с мертвой точки. Выбить себя из себя.

Это переживание было очень сильным и заставило меня совершить одну глупость.

Я точно помню, что небесное тело не шло у меня из головы, когда я поддалась на уговоры одного подозрительного вида мужчины, привязавшегося ко мне на улице. Я была совсем юной девушкой, а этому типу явно перевалило за тридцать. Я привела его к себе домой, он достал из сумки бутылку вина, и мы выпили.

Поняв, что я студентка, он пустился описывать свои похождения. Он особо старался обратить мое внимание на то, как наказывал женщин, которые, по его словам, «слишком много о себе думали». Однажды, вспоминал мой гость, они с приятелем подобрали на улице двух девушек, посадили их в машину и вывезли из города. Изнасиловав, они отняли у несчастных одежду и голыми оставили в лесу. Девушки плакали и просили их вернуть им хоть что-нибудь, чем можно было бы прикрыться. «Так мы сделали из них шлюх», – хвастал мужчина.

Надеялась ли я совершить в себе переворот при помощи столь сильного переживания? Возможно. События той ночи, за их давностью, я помню только в самых общих чертах. Рассказываю о них, чтобы дать представление о силе преследующего меня образа.