Наблюдатель

«Только на минуточку», – строго сказала акушерка, вкладывая младенца ей в руки. А Каро смотрела на мать и дитя и готова была расплакаться. Ее младшая сестра совершила совершенно банальный, но тем не менее чудесный и чрезвычайно радостный поступок, и вот, пожалуйста: появился совершенно новый человек, который только что добавил совершенно новое качество в жизнь не только Эллен, но и Каро. Она теперь не только сестра, будущий врач, но тетя. Тетя Каро.

«Я назову ее Кэролайн».

«Нет, – возразила Каро, не успев даже понять, что вообще говорит. – Не называй ее моим именем. Она… это она! Эллен, ты посмотри, нет, ты только посмотри на нее!»

«В таком случае пусть будет что-то похожее на твое имя. Я так хочу! Кристина. Кэтлин. Нет… Кайла!»

«Кайла, – повторила Каро, прикоснувшись к щечке младенца, покрытой первородной смазкой. – Ну, здравствуй, Кайла».

«Почему мы обе плачем?» – спросила Эллен.

«Не знаю», – ответила Каро, вытирая слезы (да разве можно ей плакать, она же доктор!), а медсестра тем временем забрала Кайлу у матери и унесла купать, взвешивать и оформлять документы.

Каро медленно обвела взглядом маленький съемный домик. Потертый ковер, покрытый пятнами от многочисленных загрязнений, неизбежных при уходе за Анжеликой. Древняя ванная, втиснутая между дверями спален, в одной из которых жила Кайла, а во второй стояли узкая кровать Эллен и кроватка Анжелики.

Эллен что-то тихонько ворковала Кайле, и та понемногу успокоилась.

Так зачем, на самом деле, Каро пришла сегодня к Эллен? Показать письмо от двоюродного деда? Конечно. Или еще и затем, чтобы еще раз увидеть… все это?

Денег никогда нет.

Как и возможности обеспечить уход за Анжеликой.

Страдания и слезы Кайлы.

И астрономическая зарплата.

– Эллен, – сказала Каро. – Я передумала. Ты права. Когда речь идет о такой зарплате, просто глупо было бы не выяснить, что и как. Я лечу на Кайманы.

5

– Нет, – сказал доктор Лайл Ласкин, стоявший у кровати Уоткинса. – Простите, Сэм, но… нет. Пока еще – нет.

Вейгерт напрягся. Говорить Сэмюэлу Уоткинсу «нет» могли только два человека. Ласкин был одним из них, а вот Вейгерт в это число не входил. Согласится ли он с Ласкином? И вообще, почему люди так несговорчивы? Потому-то сам Вейгерт предпочитал иметь дело с цифрами. С алгоритмами можно бороться, не колотя их по головам. И вообще, физика намного спокойнее медицины.

И сейчас Уоткинс поразил его тем, что не обрушился на своего врача, как обычно поступал с теми, кто осмеливался ему возражать. Он лишь коротко спросил:

– Когда?

– Я уже говорил вам, что не могу дать прогноз, – ответил Ласкин.

– В таком случае дайте мне хотя бы порядок величин, – повысил голос Сэм. – Дни? Недели? Месяцы?

– Вы же сами знаете, что и этого сделать я не могу. У вас в мобильнике все результаты ваших анализов, включая последние. Посмотрите их еще раз. Вам…

– Я все это смотрел! Зачем вы мне нужны, если только и можете, что отсылать меня к анализам, которые я уже видел?

– Я могу еще раз сказать вам то, что вы уже знаете, поскольку вы, похоже, меня не слушали. У вас рак поджелудочной железы. Процесс может очень сильно различаться у разных пациентов. А у вас к тому же только что обнаружилась очень непростая вирусная инфекция. Пока вы не вылечитесь от нее и не восстановитесь, о плановой операции не может быть и речи, тем более о неотработанной нейрохирургической операции. Вы…

– Операция отработана, – рискнул вмешаться Вейгерт. В конец концов, факты – упрямая вещь. – На Джулиане.

– Джулиану тридцать пять лет, – ответил Ласкин, – и он крепок, как железобетонная свая. Вы, Сэм, отнюдь не железобетонный. Давайте называть вещи своими именами: вы не перенесете операцию. А вот после того как преодолеете эту инфекцию и восстановитесь после нее – возможно. Да и то не наверняка.

– Вы не можете знать, что я смогу перенести и чего не смогу! Сами только что сказали, что этот вид рака у всех пациентов протекает по-разному. – Сэм говорил все громче, и в его голосе уже угадывались громовые раскаты. Вейгерт хорошо знал их. Скоро грянет буря!

– Я знаю ваше состояние, – ответил Ласкин, и в его голосе громыхнула такая же гроза. – Вы наняли меня в качестве личного онколога, чтобы я информировал вас о вашем состоянии.

– Я нанял вас, чтобы вы поддерживали меня в состоянии, пригодном для операции! Наука никогда еще не давала человечеству столько, сколько обещает этот проект, и если вы думаете, что какой-то жалкий докторишка может остановить его, запрещая мне…

– Вы наняли меня, чтобы я говорил вам правду. Так что извольте слушать или наймите другого жалкого докторишку.

Голос Уоткинса вдруг упал на несколько децибелов.

– Да, Лайл, именно так. Я нанял вас, чтобы вы ничего не скрывали от меня, и вы делаете это неукоснительно. Прошу прощения.