Наблюдатель

— Пора взрослеть, Райли, — с горячностью проговорил Муллани. — Вы же сами согласились, что это хорошая стратегия. Если жертва отказывается от обвинений, обычно мы прекращаем дело, не так ли? Это стандартная практика, только на сей раз жертва не может ничего сказать. Зато ее семья не желает молчать. Они не хотят, чтобы их дочку искалечили еще сильнее. И нельзя, чтобы ваша гордость или ваше воображение встали на пути их желания.

Райли поднялся, засунул руки в карманы и прикусил нижнюю губу. Он не мог поверить, что ему угрожают. Он знал, о чем думает Эд Муллани — это самое громкое дело, о каком только может мечтать обвинитель. И оно оказалось в руках у Пола Райли.

Райли посмотрел в окно позади Муллани. День был теплым и солнечным. Райли представил, как покидает кабинет, выходит на площадь, доходит до своего госучреждения, стучится в дверь и просит принять его на прежнюю работу.

Муллани подошел к нему. Судя по выражению лица, он готов был пойти на компромисс.

Внезапно Райли понял, что его дни в офисе окружного прокурора сочтены. И все же ему хотелось вести это дело. Он хотел уничтожить монстра. Не верил, что Терри Бургос заслуживает оправдания в той или иной мере. Он был уверен, что именно Бургос убил всех этих женщин. И в его поступках не было и намека на то, что он невменяем.

Пускай Райли и новичок на своей работе, он не сомневался в том, что Бургос убивал женщин во время своих ночных дежурств.

Райли примерно подсчитал сроки. Это произойдет примерно через шесть — девять месяцев до того, как дело будет окончательно закрыто. Он добьется, чтобы Терри Бургоса осудили, а затем уволится.

— Хорошо, — кивнул Райли. — Я… я позвоню куда нужно.

— Обзвоните их всех. — Окружной прокурор положил руку на плечо Райли. — А теперь идите и осудите этого маньяка.

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ Среда 23 июня 2005 года

Глава шестнадцатая

— Подожди, Шелли. Подожди немного, — пробормотал я и открыл глаза.

Краткий миг паники, полная потеря ориентации… Затем я поднял голову и увидел улицу. Вероятно, это Диллард-стрит; я помнил, что провожал сюда молодую женщину… Молли. Я посмотрел на часы, но от них остались только воспоминания да светлая полоска на загорелой коже на запястье. Я совершил большую ошибку, когда решил пощупать затылок — там была мокрая шишка. Я с трудом поднялся. Ноги дрожали. Я стал инстинктивно отряхивать свой смокинг, который стал влажным после того, как я полежал на куче размокшего от дождя мусора. Из того, что я счистил, можно было приготовить неплохой салат.

Я находился в переулке, примыкающем к Диллард-стрит, и пара мешков с мусором послужили мне своего рода матрасом. По крайней мере грабители оставили мне одежду — впрочем, это было все, чем я мог похвастаться. Ни денег, ни ключей. Зато остались бумажник, кредитные карты и водительское удостоверение. Пропала только наличность. Вероятно, они поняли, что не успеют снять деньги с карты, так как я заблокирую ее. Под «ними» я подразумевал женщину, Молли, и того, кто ударил меня по голове кувалдой. Теперь я все четко вспомнил.

В ушах у меня звенело, но я все-таки остался жив. Набрав в легкие побольше воздуха, я почувствовал запах городской помойки, исходящий от моей одежды. Старый добрый трюк… Боже, как я мог повестись на него? Позволить этой женщине заманить меня в переулок… Изрядно подвыпивший человек средних лет — идеальная жертва. Тот парень мог появиться здесь в клоунских ботинках, и я не услышал бы его. Я был в таком состоянии, что меня провел бы даже десятилетний ребенок.

Зато теперь в моей биографии появился новый эпизод — меня обокрали посреди города.

Еще повезло, что я оказался всего в двух милях от дома. Я не из тех, кто любит разгуливать по ночам, тем более в таком районе, но я подумал, что вряд ли попаду в подобную переделку второй раз за ночь, а следовательно, мог рассчитывать на своего рода иммунитет против грабителей. И потом, у меня просто не было выбора. Наличности тоже.

Поэтому я пошел пешком, надеясь, что это поможет окончательно протрезветь и прочистить голову. Меня словно магнитом тянуло к земле, каждый шаг давался с большим трудом. Сотрясение мозга, похмелье, а возможно, то и другое сразу. Холодный воздух помог побороть тошноту, но я чувствовал себя так, будто плыву навстречу ветру. Я читал каждую вывеску и старался приободрить себя мыслями о доме, который уже близко. Но мне с трудом удавалось преодолевать физическую боль, а также страдания моего оскорбленного самолюбия, моей доверчивости и того, что, находясь без сознания, я мечтал о моей бывшей подружке.

Мой дом находился за углом — небольшой кирпичный особняк, рассчитанный на одну семью. Я купил его полгода назад. Для меня одного он был явно великоват.

«Это же дом для семьи», — зловещим тоном заметила в свое время Шелли. Но мне нравился его внешний вид и льстило, что на рубеже двадцатого и двадцать первого веков в этом особняке проживал сенатор США.