Наблюдения, или Любые приказы госпожи

Но что-то там было неладно. Господин Джеймс стоял совершенно неподвижно, с бледным ошеломленным лицом. Аласдер положил руку ему на плечо, словно призывая держаться. Потом вдруг несколько мужчин отделились от группы и стремглав помчались по Главной улице. Еще один вскочил на телегу и схватил поводья. Доктор запрыгнул в свою двуколку. Поднялась паника, люди побежали. Почти все пустились в сторону леса по Большой дороге, но несколько человек устремились к железнодорожной станции. Господин Джеймс стоял столбом посреди всей этой сумятицы. И только когда Макгрегор-Робертсон наклонился к нему и настойчиво заговорил, он заставил себя действовать и одним прыжком оказался в двуколке, которая тотчас тронулась с места и быстро покатила по Станционной дороге.

— Что стряслось? — крикнула я, обращаясь к пробегавшему мимо парню. — Где она?

Он остановился и повернулся ко мне.

— Ее труп нашли на железной колее. Она попала под поезд!

Помоги мне господи, кажется я рассмеялась в голос. Но то был короткий истерический смех, вызванный потрясением. Сейчас я это знаю, поскольку с тех пор неоднократно наблюдала такое явление. Смех замер на моих губах, а я все еще не могла осознать значение услышанных слов. Они звенели в ушах, но не имели никакого смысла. Поезд. Железная колея. Труп. В особенности последнее слово сбивало меня с толку. Мистер Леви, скрюченный на турецком ковре, холодный и недвижный. Вот этотруп. Или Нора в гробу. Труп.

Но с миссус это слово никак не увязывалось.

Парень неодобрительно нахмурился, приняв мой смех за проявление жестокосердия.

— Ничего смешного, — сказал он, отворачиваясь. — Женщина погибла.

Он снова пустился бежать и скоро растаял в темноте и тумане.

Пиша эти строки, я пытаюсь вспомнить, о чем я думала в последующие секунды и минуты. Но нет, никаких мыслей не было. Пустота в голове и суматошное движение повсюду вокруг. Все куда-то неслись словно угорелые. Одни, у кого были лошади, вскакивали в седло и мчались к месту происшествия, либо по Станционной дороге, либо по Главной улице. Другие, у кого лошадей не было, бежали в тех же направлениях. Третьи позапрыгивали в оказавшиеся поблизости повозки, и куда ни глянь, всюду катили перегруженные пассажирами подводы и двуколки.

В глазах у меня помутилось, мне показалось, сейчас я лишусь чувств. Потом я осознала, что миссис Белл крепко держит меня за руку не давая упасть, слава богу она оказалась рядом тогда. Она поняла, что мой приступ смеха вызван потрясением, и нисколько не возмутилась. Теперь славная женщина помогала мне устоять на ногах. Я постаралась сосредоточиться на цепкой хватке миссис Белл, мне пришло в голову что я не потеряю сознание, если направлю все свои мысли на какое-нибудь телесное ощущение. И я так сильно сосредоточилась, что все мое существо словно исчезло и от меня остался один только локоть, стиснутый пальцами миссис Белл. Я осознала, что она ведет мой локоть через улицу, к гостинице «Лебедь». Из двора там выезжала двуколка, которой правил сам ублюдок Хендерсон. Миссис Белл коротко переговорила с ним, потом подсадила мой локоть в повозку, а следом и сама залезла.

Едва двуколка тронулась с места, я вернулась в свое тело, потому что страшная тряска передалась через мою задницу и позвоночник в череп и у меня залязгали зубы. Казалось у повозки рессоры разбиты в хлам, хотя на самом деле они наверняка были в полном порядке, просто в отсутствие мыслей я гораздо острее воспринимала все физические ощущения. Когда мы свернули на Станционную дорогу и набрали скорость, тряска усилилась и я заболталась, запрыгала, затряслась что хер у лакея на запятках. Я буквально чувствовала, как у меня плоть отделяется от костей. Отделяется и спадает с меня точно холодные шелковые ленты. Я рассыпалась на части, я растворялась, я таяла и мой рот наполнялся слюной. Я превращалась в пар, и дыхание вырывалось белыми клубами, словно я запыхалась от бега. И все же я сидела — по крайней мере насколько вообще можно сидеть в повозке, прыгающей и скользящей по мерзлой грязи. В воздухе пахло дымом и сажей. Хендерсон принялся подгонять лошадей кнутом и криками, и рваная пелена тумана стремительно полетела нам навстречу, а когда мы стали подниматься по склону к железнодорожному мосту, мне показалось, будто двуколка с грохотом несется к самим вратам ада.

У моста Хендерсон придержал лошадей, поскольку здесь перед поворотом скопилась вереница повозок. Дорога уходила дальше на север. Справа от нее находилась станция. Слева ответвлялась проезжая тропа, которая шла вдоль железной колеи мили на две и заканчивалась у следующего моста — повернув оттуда в южном направлении, вы в конечном счете доезжали до «Замка Хайверс». Все повозки направлялись по тропе, и мы последовали за ними. Едва завернув за поворот, лошади прибавили ходу и мы резво покатили дальше, обгоняя спешащих пешеходов. Сбоку от тропы тянулись поблескивающие рельсы. Иногда они подступали буквально на расстояние вытянутой руки, а порой — в местах где колея ныряла в железнодорожный ров — резко уходили в сторону и вниз.