Набоб

— Я же говорил тебе: Годх пережил два разграбления; когда нападут в третий раз, он падет. Как только я узнаю, что нам угрожает враг, я прикажу перенести сюда городскую сокровищницу. Когда город падет, дворец на озере тоже будет разграблен; грабители выломают все камни из этого павлина, но ни за что не догадаются, что у его ног хранятся сказочные сокровища.

— Зачем вы говорите мне это?

— Я боюсь того времени, которое должно наступить, Мадек-джи. Вернешься ли ты когда-нибудь? Даже мой астролог ничего об этом не знает. Но если ты вернешься, то одно из двух: либо Годх все еще будет стоять, прекрасный и спокойный, каким ты его видел, либо он станет рабом, умрет, погибнет, будет разграблен. — Раджа положил бриллиант Мадека в тайник, повернул камешек в стене, и ящичек закрылся. — В первом случае, Мадек, здесь буду я, или мой сын, или сын моего сына. Твой бриллиант тоже будет здесь, в тайнике, он будет ждать тебя. Если же Годха не станет, — тогда приходи сюда, забери все камни, которые здесь найдешь, и отомсти за нас. Вот мой прощальный подарок тебе в знак дружбы. Никто, кроме Мохана, не знает о существовании этого тайника, даже Сарасвати.

Даже Сарасвати…

Мадек простерся перед раджей. Он правильно делает, что уезжает. Но как бы он хотел объяснить, что уезжает по одной лишь причине: чтобы не слышать больше, как чужие губы произносят эти четыре слога, в которых для него соединились весь высший смысл миропорядка и вся его абсурдность.

ГЛАВА VIII Возвращение в Пондишери

Март — декабрь 1760 года

Обратный путь лежал через джунгли, бурные реки, горы, перевалы, огромные пыльные плато; на этот раз все было проще. Раджа подарил ему коня, маленького афганского скакуна, нервного, быстрого, и благодаря ему первые недели путешествия показались не столь тяжкими. Жара усиливалась, сипаи начали дезертировать. Они находились в самом сердце Декана, когда конь вдруг околел после сильного поноса. Мадеку опять пришлось идти пешком. Его люди чувствовали, что их начальник в отчаянии. Мадек возвращался после поисков Грааля, без Грааля; но ему пришлось увидеть и испытать все: встретить Деву Озера и повидать полные опасностей дворцы. Деканские сказители, которых он иногда слушал, донесли до него и другие истории: в глубине джунглей живет маг — хранитель сокровищ, Царь Царей Кобр, он держит в пасти чистейшей воды бриллиант. «Великая радость, вечное благословение осенят того, кто увидит Царя Царей Кобр!»

В джунглях Годха Мадеку, которого теперь называют Мадек-джи, оборванцу из Кемпер-Корантена, довелось увидеть нечто еще более прекрасное: на одно мгновение он привлек к себе удивленный взгляд индийской царицы. И вот теперь из абсурдного побуждения и с тяжелым как никогда сердцем он повернулся к этому взгляду спиной.

Стараясь забыть о своих страданиях, Мадек стал упорно вникать во все мелочи. По счастью, у него почти не было свободного времени: то надо было найти место для привала, то добыть воды, то вести переговоры о продовольствии — забот хватало. Чтобы отвлечься от своей любви, Мадек решил выучить первые сто числительных языка хинди, последовательность слогов которых не подчинялась никакому правилу. Теперь торговцам не удавалось его перехитрить и продать продукты подороже. После двух месяцев похода Мадек вдруг поймал себя на том, что говорит исключительно в повелительном наклонении. Однако из пяти его форм он теперь исключал те рафинированные придворные способы выражения, какими пользуются раджи Годха. Он произносил только короткие приказы, произносил их громко и быстро, почти пренебрежительно. Вместе с тем он любил сипаев, оставшихся с ним после первого похода. После того как его конь околел, последний барьер, отделявший его от них, исчез; ведь рядом не было других фиранги. Но разве можно было кому-нибудь объяснить, что творится в его душе?! Достаточно того, что он настоял на отъезде. Прощаясь, товарищи предрекали ему несчастья. Но он уперся и отказался даже взять две пушки, которые они были готовы ему отдать. Он был рад, что так решил. Огненные глотки задерживали бы его, а он торопился. Индия вокруг него была спокойна, странно спокойна. Полученные от раджи деньги иногда помогали развязать чужие языки, открывали ему тайные пути, но пока он не мог понять, что за гроза назревает. Мадек верил, что в Пондишери он избавится от воспоминаний: скорее вернуться к рисовым полям, к крепостным стенам европейской постройки, к мачтам фрегатов на горизонте, неважно к чему, даже к колокольням церквей и сутанам иезуитов, проходящих под стенами Белого города. И постепенно мечты стали превращаться в честолюбивые планы. Еще в те времена, когда они окапывались, защищаясь от раджи-изменника, дю Пуэ пообещал представить его Лалли. Мадек снова стал мечтать о французской славе. Стать гренадером. Громить англичан. Запах пороха. Крепости, которые они непременно возьмут.