Набоков в Америке. По дороге к «Лолите»

Они ехали на юго-запад вдоль Голубого хребта по скоростной автомагистрали U. S. Route 2 (ныне федеральная трасса Interstate 81). Практически всю дорогу шоссе было двухполосным. В Ноксвилле они свернули на шоссе U. S. 40; судя по остановкам, Набоков охотился за бабочками там, где путешественники располагались на ночлег: скорее всего, они приезжали вечером, снимали номер, а утром писатель, вооружившись сачком, отправлялся на поиски. В Литл-Роке они свернули с U. S. 40 на U. S. 67, которое вело на юго-запад. Практически сразу за Литл-Роком мисс Льютхолд согласилась сделать очередной крюк: наверно, ей, как и иностранцам, хотелось увидеть как можно больше интересных мест, тем более в теплые июньские деньки, так что путешественники направились в национальный парк Хот-Спрингс, куда с начала XIX века американцы приезжали лечиться на водах.

О впечатлениях Набокова от пейзажей, которые они проезжали, можно судить хотя бы по письму, которое он написал по прибытии в Пало-Альто: “Во время нашего путешествия на машине через несколько штатов (один краше другого) я как безумный гонялся за бабочками”¹⁶. Десять лет спустя он писал в ныне знаменитом фрагменте из “Лолиты” о “прекрасной, доверчивой, мечтательной, огромной стране”, по которой Гумберт Гумберт и Лолита путешествовали на автомобиле. Гумберт, которого, однако, не следует принимать за Набокова, тем не менее видит Америку его глазами: “За обработанной равниной, за игрушечными кровлями медлила поволока никому ненужной красоты там, где садилось солнце в платиновом мареве, и теплый оттенок, напоминавший очищенный персик, расходился по верхнему краю плоского сизого облака, сливающегося с далекой романтической дымкой”¹⁷. Гумберт называет свою прозу “затейливой”, однако в описаниях пейзажей он более, чем где-либо, обращается к читателю без обиняков. Гумберт Гумберт тепло описывает “виды североамериканской низменности”, и чувствуется, что он, как всегда, борется с искушением выйти за пределы того, о чем рассказывает, – вырваться из плена собственных дурных предчувствий и лукавых ученых аналогий – и взглянуть на все свежим взглядом.

Возможно, во время поездки Набоков вспоминал “Книгу о бабочках” Уильяма Джейкоба Холланда, популярный иллюстрированный справочник чешуекрылых США и Канады – издание ненаучное, но исключительно информативное. Скорее всего, Уильям Комсток или Андрей Авинов подсказали писателю, где лучше охотиться, или же он узнал об этом из статей Journal of the New York Entomological Society, который внимательно штудировал. “Понтиак” пересек границу Техаса, и перед путешественниками открылись виды из книг Майн Рида. Они по-прежнему двигались по шоссе U. S. 67 и 2 июня проехали без малого 500 км из Хот-Спрингс в Даллас: типичные пейзажи Запада понемногу сменились бескрайними равнинами. Из-за неожиданно открывшихся глазу просторов с хребтами или пиками гор на горизонте, казалось, небо увеличилось в размерах и стало парадоксально близко, так что иногда путников мучило ощущение избыточной пустоты и чересчур яркой синевы¹⁸.

Чтобы повеселить Дмитрия, путешественники наверняка искали, где можно посмотреть на ковбоев и индейцев. Через несколько месяцев после возвращения няня в Уэлсли, штат Массачусетс, вечером 31 октября 1941 года разрисовала Дмитрию лицо акварельными красками и повела по соседям¹⁹. Голову мальчика украшал индейский убор из перьев. К этому времени Дмитрий уже бегло болтал по-английски. Мать с отцом не спешили одевать сына à l’Américain: летом в Стэнфорде он щеголял в коротких шортах-ледерхозе, а в холодную погоду носил шубку. Его мать, вспоминая о детстве сына, рассказывала, что иногда к нему подходили дети и спрашивали, кто он – мальчик или девочка. “Нет, я мальчик, – спокойно отвечал Дмитрий, – у нас в таких ходят мальчики”²⁰. Он был добрый, дружелюбный и смелый, писала Вера. С ранних лет он проявлял “сдержанность во всем, что касалось глубоких чувств”: “потеря ранила его тем сильнее, чем меньше он о ней говорил”. Вера вспоминала, что поездка через Америку запомнилась Дмитрию “множеством красивых мест… помню, как-то мы остановились на ночлег в моторкорте, и я повела его стричься. «Где твой дом, сынок?» – спросил парикмахер… – «У меня нету дома», – последовал ответ… «Где же ты живешь?» – «В домиках у дороги»”²¹.

Набоковым было не привыкать жить в таких “домиках”: с тех самых пор, как родился Дмитрий, они сменили более 35 адресов в трех странах. В открытую Дмитрий не тосковал по оставленным жилищам – например, по квартире в Берлине, где жил с родителями до трех лет, но, по мнению матери, проявлял “странную привязанность к более людным местам”²², а то, что он в детстве “так дорожил своими вещами и старательно собирал «полные» наборы… пяти– и десятицентовых машинок и поездов, объяснялось той давней утратой дома и игрушек”. Это была “отчаянная попытка очень маленького и растерянного человека бросить собственный якорь посреди непонятного”.