Набор фамильной жести

Неужели Ленский ожидал, что Паша полезет в форточку? То есть она полезла бы, но ей не суметь, и даже веревка не поможет пролезть через решетку. Паша еще прикидывала, как она могла бы все-таки попробовать, когда Николаша точно кошка бесшумно взобрался на высокий подоконник, не обратив внимания на предложенную Ленским руку, как-то боком повернулся, боднул головой решетку и… через минуту его ноги мелькнули в воздухе и исчезли. Все, был Николаша, и нет его.

Ленский схватил Пашу за руку и снова потащил ее к черному ходу. Дверь открылась навстречу им почти бесшумно, и Николаша как ни в чем не бывало повторил:

– Спички, папиросы?

– Тсс… – они прошипели это дуэтом, и Паша не успела моргнуть глазом, как Ленский что-то сунул в протянутую Николашину руку. Тот вопреки ее ожиданиям не завопил от ужаса, а отступил назад и опять беззвучно исчез, они даже шагов не услышали.

И снова Пашу окутал этот запах – смесь мочи, прогорклого масла, капусты и чего-то непередаваемо противного, чем, наверное, пахнут все казенные заведения. Она подавила подступившую к горлу тошноту и постаралась дышать ртом. Да, Пашу тошнило от запаха, а не от страха.

Они постояли, дожидаясь, пока глаза привыкнут к полумраку, и осторожно двинулись к лестнице. Лестничная площадка, как и в прошлый раз, освещалась едва ли не свечкой, по крайней мере, эффект был тот же. Там, справа, должна быть еще одна дверь, попыталась вспомнить Паша, а она, похоже, почти ни черта не помнила.

Правильно она велела Ленскому ждать ее возле входа под лестницей. Здесь, в тесном вонючем коридорчике он казался просто огромным и неповоротливым. Их схватят сразу, как только они сделают хотя бы пару шагов. Ну да, а ее – не сразу, а спустя несколько минут. Паша постаралась ни о чем не думать, только действовать. Она присела на ступеньку и, прислушиваясь к каждому шороху, стала развязывать шнурки – она пойдет босиком, это проверенный способ передвижения. Затем Паша не без усилий задвинула Ленского под лестницу – он вел себя не так, как они договаривались, явно не хотел оставаться для прикрытия, и Паше пришлось страшным шепотом напомнить ему об уговоре.

– Не нравится мне все это, – сообщил Ленский, на ее взгляд, слишком громко. Можно подумать, что ей нравилось. Просто он не представлял, что их ждет, а теперь, судя по всему, до него стало доходить, что это за местечко. Паша старалась держаться как можно спокойней. Главное, дойти до той площадки, откуда она сможет ориентироваться в этом чертовом лабиринте. И уж совсем не хотелось думать, как именно придет на помощь Ленский, случись ей заорать. Ведь ее еще нужно будет отыскать.

Паша начала подниматься наверх, останавливаясь на каждом шагу и прислушиваясь. Свет лампочки, горевшей внизу, становился все более тусклым, но она отчетливо, должно быть, от напряжения, видела каждую ступеньку, каждую выбоину на ней. На крыльце курила Шура или кто-то чужой? И если не она, то где тот человек? Куда он подевался? И чего можно ждать от Николаши? Все-таки хорошо, что в этой ужасной богадельне нет скрипучих половиц…

Паша наконец добралась до лестничной площадки третьего этажа и остановилась. Лампочка не горит, как и в прошлый раз. Это хорошо или плохо? Наверное, хорошо. Паша тронула ручку двери моментально взмокшей ладонью и осторожно потянула на себя. Все, как и три недели назад, от этого ощущения ей стало еще больше не по себе. Паша сделала было шаг в коридор, но замерла. Что это за звук?! Кажется, кто-то осторожно поднимался по лестнице. Ленский?! Неужели он все-таки потащился следом! А если это старик Марчелло?

Диверсантка, стараясь двигаться бесшумно, бросилась вперед и заметалась по коридору. Если сунуться в одну из палат, поднимется визг. Вот когда убогий холл оказался очень кстати, и Паша, нырнув в него, скорчилась за худосочным баобабом. Вообще-то за ним не могла бы спрятаться даже мышь, и Паша, кажется, перестала дышать.

Звук больше не повторился, но оказалось, что от этого может быть еще страшнее, потому что Паша тут же живо представила себе, как некто затаился и только ждет, когда она выберется из своего жалкого укрытия. А она не выберется, она будет сидеть тут всю ночь! Возможно, она и в самом деле проторчала на корточках целую вечность, потому что ноги стали затекать, и Паша заставила себя подняться.

Все-таки подлые окошечки в дверях сейчас вполне могли ей помочь. Она подойдет к одному из них и включит свет. Даже если в комнате не тетя, человек не догадается, что свет включила Паша, а не мадам. А если там тетя и дверь заперта, то Паша быстренько спустится за Ленским и… они сломают эту дверь, то есть замок. И Паша пожалела, что велела ему остаться внизу, вот теперь он очень даже пригодился бы здесь.