Набор фамильной жести

Она приняла душ, выпила кофе. Задумчиво посмотрела на свой бокал с именем «Паша». Ладно, его она тоже заберет с собой, хотя твердо решила взять только самое необходимое. Но что делать бокалу «Паше» в этом доме без своей хозяйки? Она сложила вещи в рюкзачок, принявший более или менее приличный вид после стирки. Оказалось очень кстати, что маман привыкла спать до обеда, а у Татьяны выходной.

Что-то подсказывало Паше, что сценарий изгнания из дома паршивой овцы вполне мог повториться. И бедной Татьяне пришлось бы сопеть у Паши над ухом? Между прочим, «самых необходимых вещей» оказалось совсем негусто, пара-тройка тряпок, и все.

Эти ее вытянутые свитерки и потертые штаны – одежда шестнадцатилетнего мальчика. А она не мальчик, она Прасковья. И мама ее обожала, пусть только три, нет, целых три месяца, и еще до рождения… Паша сложила в рюкзак путеводители, карты, буклеты, все то, что собирала. Немного же она нажила. На самое дно рюкзачка Паша сунула статью, которую нужно было давным-давно перевести для одного журнала, потрепанный словарь и свой рабочий блокнот. Ну вот и все, она была готова.

Впрочем, оставалось последнее дело, самое важное, и Паша присела за стол. Поискала листок бумаги, ручку и поразилась – как в гостиничном номере, где есть мебель, какие-то вещи, но нет непредусмотренных мелочей типа писчих принадлежностей. Она снова полезла в рюкзак, достала блокнот и, вырвав из него листок, начала писать.

«Маман… – Паша и задуматься не успела, как слово написалось будто само собой. Все равно как «сударыня» или «мадам», и Паша не стала ничего исправлять. Она так и написала: «Маман! Теперь я знаю правду. Тетю Ангелину я из пансионата забрала, и больше она туда не вернется. Никогда. Я сняла себе квартиру, так что обо мне не беспокойтесь…» Она еще подумала немного, но больше ничего не придумывалось, и потом, самое главное она написала. Все, что может заинтересовать маман. Паша подписалась: Прасковья Хлебникова. Она знала, что беспокоиться не будут, но эта мысль теперь почти не причинила боли, а Татьяне она обязательно позвонит.

Паша вынесла гитару и рюкзак в прихожую, достала из шкафа свои старые сапоги, обулась и только тогда направилась в гостиную. Дверь едва слышно скрипнула, впуская Пашу. Она секунду помедлила на пороге, потом подошла и положила на полированную поверхность стола белую заплатку записки и только тогда повернулась к портрету. Пускай в комнате было еще сумеречно, но лицо отца точно светилось, так что Паша видела каждую морщинку, каждую черточку. Она подошла к портрету совсем близко и встретила отцовский взгляд. «Прощай, папа, и прости», – беззвучно попросила Паша. На женщину, сидевшую в кресле, она даже не взглянула.

Ветер был холодным, но ей показалось, что он пахнет как-то по-особенному – волнующе и… немного тревожно. Это потому что весна, потому что свобода, и она вдохнула глубоко-глубоко.

Ну и куда можно пойти в такую рань, если у тебя нет конкретной цели? «Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро», – считал один очень симпатичный медвежонок. Может быть, но не в данном случае. Будить Лену в выходной? Жалко. Паша растерянно огляделась по сторонам – так куда же все-таки пойти? Может, в супермаркет? Рюкзак на плече запел, Паша шла и слушала навязчивую однообразную трель. Да что же это с ней такое! Мобильный названивает уже минуту, а она идет себе и идет, сама не ведая куда.

В окошечке высветился безымянный номер, но ей имя и не требовалось. Сердце засуетилось, заспешило куда-то – звонил мистер икс.

– Да, – прохрипела Паша в трубку, и сама не узнала собственного голоса.

– Алло, кто это? – властно вопросила трубка тетиным голосом. А Паша-то было подумала, то есть очень хорошо, что это всего лишь тетя.

– Это я, тетя Геля, я.

– Почему у тебя голос, как у загулявшего матроса?

Почему именно матроса, хотелось спросить Паше, но тогда разговор грозил затянуться, и она промолчала. А тетя уже требовательно спрашивала:

– Ты где?

– На улице, возле супермаркета.

Тетя хмыкнула и повторила в сторону – ясно кому – «у супермаркета». Ясно кто пророкотал что-то в ответ, но Паша не разобрала.

– Когда ты будешь свободна? – спросила тетя и как-то странно всхлипнула.

– Тетя, ты что, плачешь?!

– Что ты, конечно, нет. Это Чипс, он прямо рвется к трубке. Обожает подслушивать и все-все понимает, мне Андрюша сказал. Гениальная собака! Так когда ты освободишься?

Странный вопрос, если учесть, что Паша была свободна уже со вчерашнего дня. Свободна от постоянного места жительства, от работы, от семьи, какая бы она ни была. Даже от некоторых знакомых.

– Я еще не добралась до подруги, – сообщила Паша, надеясь, что тетя не станет выяснять, какое у нее там в это время дня может быть дело. Тетя не стала, она была занята – передавала услышанное дальше по инстанции. Пашу это начинало раздражать.

– Андрюша говорит, чтобы ты от нее сразу позвонила. – Тетя явно отвернулась, послушала и добавила: – Андрюша говорит, что он прямо сейчас может за тобой приехать и отвезти куда надо. Перестань, наконец, облизывать трубку!

– Что?! Я не…