Наброски Сибирского поэта

«На Б. винокуренном заводе, принадлежащем г. Б., в 28 верстах от Н-ска (какая чисто сибирская скромность в отношении сибирских имен!), производится постройка пароходов и нового каменного винокуренного завода. Рабочих более 1.000 человек. Зарабатывают в месяц — минимум 25 р., максимум 70-100 руб. По окончании месяца, являясь в контору за получением денег, они получают записки, разрешающие им забор в заводской лавке на заработанную сумму, а деньгами — ни копейки. Передавали нам очевидцы, что, например, сапоги из заводской лавки, стоющие 7 р., в другой лавке, в тот же день и час «рабочими сбывались за 2 р. наличных. Ропот общий. Неужели это правда? ведь это — того»…

Да, действительно, того… а впрочем — вещь весьма естественная, хотя и заслуживает баллады, на правах сверх-естественного сюжета. Попробуем…

Там, где смотрит власть зажмуренным
Оком, верная себе, —
На заводе винокуренном
Процветает некто Б.
             Деньги Б. гребет лопатами,
             Выжимая местный сок,
             Но не любит сам уплатами
             Беспокоить кошелек.
Свой расчет всегда товарами
Б. с рабочими ведет —
Сапогами, шароварами,
Лавке собственной в доход.
             Ставит цены Б. жидовские
             И, радея о себе,
             Про рабочих мнит: «Таковские!..»
             Ваше имя, милый Б.?

А на самом деле, очень интересно было бы узнать: вы, г. таинственный Б., не тот ли именно Б — н, который, по словам газеты «Сибирь», отстоял недавно единственную в городе Нерчинске площадь, предназначенную было местной думой к застройке деревянными лавками? По этому поводу названная газета ехидно замечает:

«Что г. Б — н был, есть и будет по гроб жизни патриот своего отечества — Нерчинска, т. е. — это известно всем и каждому».

Тем с большим любопытством решимся мы повторить наш вопрос: это не один и тот же г. Б. в двух ипостасях?

Б… Б… Б..? Кто бы это?

Как бы то ни было, но н-ский винокур Б. в отношении мастерства наживы имеет очень опасного соперника в лице содержателя вольной аптеки в Семипалатинске. Сей находчивый аптекарь ухитрился продавать обывателям… как вы думаете что? — обыкновенную воду по 5 коп. за стакан. Не дурно? Не верите? Так прочтите, пожалуйста, в «Сибирской Газете» следующее сообщение семипалатинского корреспондента:

«По случаю сильных жаров в городском саду производится содержателем вольной аптеки торговля минеральными водами (самого худшего качества), а за недостатком их и простой холодной водой, по 5 коп. за стакан…»

О, времена, времена! Ну, как же тут не воскликнуть: Сибирь решительно прогрессирует! В старину думали, что нельзя строить жилищ на песке, а теперь и вода может служить опорной точкой… для будущего домостроительства:

Невольно скажешь.
Как ловки аптекаря-то,
Посудите, господа:
Пусть бы aqua distillala
А то просто ведь — вода!

Если уж пошло дело на курьезы, то вот вам в заключение и еще один, чисто сибирского свойства. Мы слышали, что в богоспасаемом граде Ушаковске (а если такого не окажется, то, вероятно, где-нибудь в другом) давали недавно торжественный обед по случаю возвращения в объятие сего града его начальника. При этом одним из обывателей была произнесена примерно следующая речь:

«Гг. общественники! гг. собутыльники! Известно ли вам, чем мы обязаны нашему достоуважаемому N.N.? Мы ему обязаны тем, что город наш по сию пору не разрушило землетрясение, что он стоит на месте и его не коснулся ни глад, ни мор, ни наводнение…»

Тут несколько голосов прервали оратора восклицанием: «Зато коснулись пожары!» Но он невозмутимо продолжал: «Без достоуважаемого и благодетельного N. N. у нас не было бы золота, — он открыл его; не было бы фабрик и промышленности, — он насадил их! Без него мы не имели просвещения и ходили подобно диким зверям, поедая друг друга. Он просветил нас; он ходатайствовал за наши нужды (хотя это и не увенчалось успехом), — и все это он совершил…»

«Единым своим красноречием!» — подхватили несколько голосов.

Вот что называется расчувствоваться: хвалить, так уж хвалить! Только не через край ли хвачено, «гг. общественники»? Говорят, что торжество заключилось тостом в честь какого-то артиста, сидящего в тюрьме за подлоги, — тостом, конечно, достойным пьяной компании. Как видно, на сибирском обеде недоставало только поэта. Но мы, из понятного чувства патриотизма, беремся сейчас же восполнить этот крупный пробел. Наполняю бокал облепиховой настойкой и умиленно провозглашаю: