Наброски углем

Ох, и глупая же баба! Да здесь, в Ословицах, где же еще? И она пошла искать присутствие в Ословицах. Долго она его искала, смотрит: стоит зеленый дворец, громадный —  просто страх берет, с орлом на воротах, а перед ним видимо-невидимо экипажей, бричек и тележек. Репиха подумала, что здесь ярмарка.

— А где же тут присутствие? —  спросила она какого-то господина во фраке и низенько поклонилась ему.

— Ты ведь стоишь перед ним.

Она собралась с духом и вошла в здание. Смотрит: везде коридоры, а в них налево двери, направо двери и впереди двери, еще и еще, и на каждой какие-то буквы. Репиха перекрестилась и, робко отворив первую дверь, очутилась в громадной комнате, разделенной перегородками, как костел.

За перегородкой сидел какой-то господин во фраке с золотыми пуговицами и с пером за ухом, а перед ним толпилась целая куча господ. Господа все платили, платили, а тот, во фраке, только курил папиросы и писал квитанции, которые и отдавал господам. Как кто получит такую квитанцию, так сразу и уходит. Репиха подумала, что здесь, наверное, нужно платить, и пожалела о своих трех копейках, а затем с робостью подошла к загородке.

Но там никто на нее и не взглянул. Репиха стоит уже час; одни уходят, другие приходят, часы за перегородкой тикают, а она все стоит. Понемногу народу становилось все меньше, и наконец все разошлись. Чиновник сел за стол и начал писать. Тогда Репиха осмелилась и чуть слышно проговорила:

— Слава Иисусу.

— Чего тебе?

— Господин начальник!..

— Здесь касса.

— Господин начальник!..

— Говорят тебе, здесь касса.

— А начальник-то где?

Чиновник указал другим концом пера на дверь и пробормотал:

— Там.

Репиха снова очутилась в коридоре. Там... но где же, где же это «там»? Дверей всюду не сочтешь, а в какую идти? Народу множество, все снуют взад и вперед; наконец видит: стоит в этой толпе мужик с кнутом. Репиха к нему:

— Отец!

— Чего тебе?

— Откуда вы?

— Из Вепшовиск, а что?

— Где тут начальник?

— Кто его знает!

Потом она спросила еще кого-то, с золотыми пуговицами, но уже не во фраке, а с продранными локтями. Тот даже не выслушал ее, а только буркнул:

— Некогда мне.

Репиха опять пошла в первую попавшуюся дверь; не знала она, бедняжка, что на этой двери было написано: «Вход посторонним воспрещается». К числу служащих она не относилась, а надписи, как я уже упомянул, не читала.

Она отворила потихоньку дверь —  смотрит: пустая комната, под окном скамейка, на скамейке сидит какой-то человек и дремлет. Дальше дверь в другую комнату, а там расхаживают какие-то господа во фраках и мундирах.

Репиха подошла к тому, который дремал на скамейке. Его она меньше боялась: он ей показался попроще, да к тому же она заметила, что сапоги на нем были рваные.

Репиха дернула его за рукав.

Он вскочил и, только взглянув на нее, как крикнет:

— Нельзя! Пошла вон!

Бабенка —  бежать, а он дал ей пинка и с силой захлопнул за ней дверь. Репиха в третий раз очутилась в том же самом коридоре.

Она села возле какой-то двери и с истинно крестьянским терпением решила здесь сидеть до конца света. «Может, кто и спросит меня»,—  думала она. Репиха не плакала, но поминутно терла глаза, потому что они у нее чесались, а коридор со всеми дверьми начал перед ней кружиться.

Между тем люди мелькали мимо нее то направо, то налево, хлопали дверьми, громко разговаривали —  словом, шум и гам был такой, как на ярмарке.

Наконец господь все же смилостивился над ней. Мимо нее из дверей вышел степенный шляхтич, которого она не раз видела в костеле во Вжецёндзах. Наткнувшись на нее, он спросил:

— Ты что здесь сидишь, а?

— Я к начальнику.

— Так здесь же судебный пристав, а не начальник.

Шляхтич указал ей на дверь в глубине коридора.

— Вот там, где зеленая дощечка, поняла? Но теперь не ходи к нему: он занят. Поняла? Подожди лучше здесь, он должен пройти мимо.

И шляхтич пошел дальше, а Репиха посмотрела ему вслед, словно это был ее ангел-хранитель.

Однако ей пришлось еще долго ждать. Наконец дверь с зеленой дощечкой с треском распахнулась, из нее вышел немолодой военный и быстро, шумно зашагал по коридору. Ох, вот уж но нем сразу можно было узнать, что это начальник, потому что за ним вприпрыжку семенило несколько просителей, забегая то с одной, то с другой стороны, причем до ушей Репихи долетали восклицания: «Господии начальник! Господин начальник, одно только словечко! Будьте так добры!» Но оп их не слушал и шел дальше. У Репихи в глазах потемнело при виде его. «Да будет воля господня!» —  промелькнуло у нее в голове; она вышла па середину коридора и, упав на колени, загородила ему дорогу.

Начальник посмотрел на нее и остановился, а за ним и вся его свита.

— Что тебе? —  спросил он Репиху.

— Ясновельможный началь...

Она не могла продолжать: от испуга у нее пропал голос и онемел язык.

— Что тебе? —  повторил начальник.

— Да... да... я... насчет солдатчины.

— Что же, тебя, что ли, в солдаты забирают? —  спросил начальник.

Просители, желая угодить начальнику, хором рассмеялись, но он попросил их замолчать, а потом нетерпеливо сказал Репихе:

— Говори же скорей, чего тебе надо, мне очень некогда.