Набросок скомканной жизни

Журналисты долго насиловали его в обе половинки мозга, задавали каверзные вопросы, пытались вывести на чистую воду, но остались с носом. Где-то в глубине души, очень глубоко, Матвей понимал их и сочувствовал их страданиям, но разбил все надежды на небольшой локальный скандальчик. Спрашивали про похищение — а похищения не было, сам удалился от мира, сам пришел в милицию отменить розыск и заявление «против Х», которое подала прекрасная гламурная Нелли в искусно вызванных слезах. Спрашивали про Нелли — отказался обсуждать отсутствующих и посоветовал почитать сплетни в глянцевых журналах. Спрашивали — ехидно и с издевками — про бывшую работу Ксюши, на что та с милой улыбкой изящно и культурно послала журналистов в познавательный эротический поход.

Когда личные темы иссякли, спросили и о картинах, но уже как-то вяло. Вика вякнула шепотом, что все пропало, что без пороков и странностей Матвей нахрен никому не будет нужен, на что тот отмахнулся и с широкой улыбкой выдал вдохновенную четырехэтажную тираду о световой концепции и игре кистью с цветами. Журналисты быстро заскучали и тараканами разбежались к фуршету, на ходу разбирая шампанское с подносов невозмутимых официантов.

Вот тогда Матвей вздохнул, почти не скрывая облегчения, и повел Ксюшу под руку по аллее галереи. Критики с завороженными лицами скучковались перед серией картин и рисунков, простенько и со вкусом объединенных под названием «Война». Интеллигентного вида дамочек в модных роговых очках и нетрадиционной ориентации мужчин в повязанных на шее цветных шарфиках колбасило от простоты и точности переданных на холстах эмоций. Они однозначно не знали, что сказать и каким умным словом обозвать это «художественное падение Белинского». Питерский бомонд явно скучал по пятнам, квадратным кругам и прочим изыскам вроде тени от жалюзей, и затравленно озирался в поисках какой-нибудь мало-мальской, ни к селу ни к городу поставленной точки.

Матвею было плевать на критиков. Обняв Ксюшу за талию, он смотрел на ту самую, законченную еще в заточении, картину разрушенной бомбами Приштины. В центре лежала убитая девушка, словно куча ненужного тряпья, словно огромная подстреленная птица, такая прекрасная и величественная в полете и такая уродливая в смерти. Из тела девушки, наполовину закрывая белесым туманом разметавшиеся по обожженной траве черные волосы, взлетала ее душа. Оборачиваясь на руины родного города, на сожженные взрывами дома, чуть неправильное, но оттого не менее красивое лицо было полно сожаления и грусти. Глаза девушки смотрели на остающегося в бренном мире войны, упавшего на колени от отчаянья и боли, молодого десантника в запачканной кровью и грязью тельняшке и сбитом на затылок голубом берете. Он был всего лишь маленькой фигуркой на большом холсте, главным образом картины оставалась летящая с неохотой в небеса непорочная душа любимой девушки.

Ксюша вздохнула, прижимаясь к мужу:

— У меня всегда мурашки по коже, когда я смотрю на «Ангела»…

Матвей промолчал. Он знал почему. Ведь Ксюша была рядом с ним все время, пока он мучал себя этим своеобразным мазохистским психанализом, рисовал сквозь слезы, бился с боксерской грушей от бессилия перед смертью и собственного бессилия перед картиной. Ксюша молилась в один голос рядом с ним после задушевной беседы по телефону с отцом Никодимом, гладила Матвея по волосам, пока он беспокойно спал, мучимый кошмарами, отдавала свое тело данью за его страдания, слушала сбивчивые рассказы о Югославии, о Милене и о смерти… Они все прошли вместе. Матвей уже не мог представить свою жизнь без Ксюши. И поэтому, как только железная входная дверь наконец распахнулась перед ним, повел девушку прямиком в ЗАГС, минуя милицию.

— Моя муза, моя козявка, — шепнул он Ксюше в пряди светлых волос, — я задолжал тебе по-крупному!

— Пожалуй, я возьму долг натурой, — усмехнулась Ксюша. — Все равно никто ничего не купит сегодня, ты наконец-то станешь нормальным, талантливым и бедным художником!

Матвей хотел притвориться разгневанным, но их беседу прервала Вика:

— Хорош лизаться, голубки! Там один сумасшедший хочет купить всю «Войну»!

— Не продается, — лениво качнул головой Матвей. — И не обсуждается.

— Матюшечка! — взмолилась вспотевшая от ужаса Вика. — Такие деньги! Ну помнишь «Зеленую точку»? Прибавь два нуля сзади! Ну?!

Аргумент пропал даром. Матвей лишь удобнее устроил руку на талии Ксюши и поменял угол взгляда на «Ангела». Ксюша сердито глянула на Вику:

— Ты агент или уборщица? Всучи ему «Призрак двери» и все ужастики иже с ним, пусть пугается на здоровье за свои же деньги!

Вика, посопротивлявшись для порядку, прониклась идеей, но отходя буркнула достаточно громко, чтобы девушка услышала:

— Все-таки Нелли была сговорчивей…

— Хочешь, я поменяю агента? — задумчиво спросил Матвей. Ксюша тихо засмеялась:

— Да куда ж ты без Вики! К тому же она права…

Матвей покачал головой, косясь на принявших свой обычный самоуверенный вид критиков:

— Без тебя я никуда… Поехали домой.

Уже на выходе он серьезно бросил оторопевшей Вике и изумившемуся покупателю: