Читаем Начала политической экономии и налогового обложения полностью

Я уже сказал, что постоянный капитал может иметь большую или меньшую долговечность. Предположим теперь, что машина, употребляемая в известной отрасли промышленности для замещения труда ста человек в год, разрушается в течение года. Положим, что машина стоит 5,000 ф. ст.; и что задельная плата ста рабочих в год составляет также 5,000 ф. ст.; очевидно, но в таком случае фабриканту будет все равно, купить ли машину или употребить в дело сто человек. Но представим себе, что цена труда возвышается и достигает 5,500 ф. ст.; тогда нет никакого сомнения, что фабриканту выгодно будет купить машину и сберечь, таким образом, 500 ф. ст. Но, под влиянием возвышения заработной платы, не возвысится ли и цена машины, не достигнет ли и она 5,500 ф. ст.? Это и действительно случилось бы, если бы она не потребовала никаких предварительных затрат, и если бы не нужно было платить строителю известную сумму прибыли. Если бы, например, ценность машины, бывшей произведением труда ста рабочих, занятых над нею в течение года и получающих по 50 ф. ст. каждый, была равна 5,000 ф., то, при возвышении, заработной платы до 55 ф. ст., цена машины должна бы дойти до 5,500 ф. ст.; но этого не может быть: или употребляется меньше ста рабочих, или машину нельзя было бы продавать за 5,000 ф., ибо из суммы в 5,000 ф. должна быть уплачена прибыль на капитал, истраченный на содержание рабочих. И так, предположим, что только 85 человек были употреблены в дело е платою по 50 ф. ст. в год, т. е. всего за 4,250 ф. в год, и что 750 ф. ст., доставляемые продажею машины за вычетом и сверх издержек на заработную плату, составляют прибыль строителя машины. При возвышении за дельной платы на 10 %, последний был бы принужден употребить добавочный капитал в 425 ф., и, след., издержал бы вместо 4,250 ф., сумму в 4,675 ф., на каковой капитал он получал бы только 325 ф. прибыли, если бы продолжал продавать свою машину за 5,000 ф.; но именно, таково же положение всех других фабрикантов и капиталистов – возвышение заработной, платы настигает их всех одинаково. И так, след., если бы фабрикант машины возвысил цену последней, под предлогом возвышения заработной платы, то на сооружение подобных машин стало бы затрачиваться необычайно значительное количество капитала, пока цена ее не возвратилась бы к обыкновенному уровню прибыли. Мы видим таким образом, что повышение заработной платы не повлекло бы за собою увеличения ценности машин[7].

Тем не менее, такой фабрикант, который, среди всеобщего возвышения задельной платы, располагал бы машиной, которая не увеличивала бы его издержек производства, необходимо воспользовался бы специальными выгодами, если бы мог продолжать продавать свои товары по прежней цене; но, как мы уже показали, он был бы принужден понизить цены, потому что, в противном случае, капитал стал бы притекать в его промысел до тех пор, пока прибыль не упала бы до общего уровня. Таким то образом пользуется общество введением машин: эти немые деятели всегда составляют продукт менее значительного труда, нежели тот, который замещается ими, даже в том случае, когда и тот и другой имеют одинаковую денежную ценность. Благодаря их действию, возрастание ценности средств существования, возвысившее задельную плату, настигает меньшее число людей. В приведенном выше примере это возрастание простирается только на 85 рабочих, вместо 100, и вытекающая отсюда экономия в труде проявляется в уменьшенной цене произведенного товара. Ни машины, ни продукты, изготовленные с помощью машин, не возвышаются в действительной ценности; все товары, произведенные машинами, падают и притом пропорционально прочности машин.

Итак, отсюда следует, что на первых ступенях общественной жизни прежде, нежели употребляется в дело большое количество машин или прочного капитала, товары, произведенные при помощи равных капиталов, имеют почти одинаковую ценность и поднимаются или падают единственно в отношении к большему или меньшему количеству труда, требуемого на их производство; но, по введении этих дорогих и прочных орудий, товары, произведенные посредством одинаковых капиталов, будут иметь весьма различную ценность, и хотя они постоянно будут стремиться к взаимному возвышению или понижению, смотря по тому, более или менее труда требуется на их производство, но они будут также подлежать другому, правда, менее значительному, изменению, под влиянием возвышения или понижения задельной платы и прибыли. Как только товары, которые продаются за 5,000 ф. ст., могут составить продукт капитала, равного тому, который служит производству других товаров, продаваемых по 10,000 ф. ст., прибыль фабрикантов будет одинакова; но эта прибыль не была бы одинакова, если бы цена продуктов не изменялась вместе с возвышением или понижением уровня прибыли.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах
Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах

Кто такие «афганцы»? Пушечное мясо, офицеры и солдаты, брошенные из застоявшегося полусонного мира в мясорубку войны. Они выполняют некий загадочный «интернациональный долг», они идут под пули, пытаются выжить, проклинают свою работу, но снова и снова неудержимо рвутся в бой. Они безоглядно идут туда, где рыжими волнами застыла раскаленная пыль, где змеиным клубком сплетаются следы танковых траков, где в клочья рвется и горит металл, где окровавленными бинтами, словно цветущими маками, можно устлать поле и все человеческие достоинства и пороки разложены, как по полочкам… В этой книге нет вымысла, здесь ярко и жестоко запечатлена вся правда об Афганской войне — этой горькой странице нашей истории. Каждая строка повествования выстрадана, все действующие лица реальны. Кому-то из них суждено было погибнуть, а кому-то вернуться…

Андрей Михайлович Дышев

Детективы / Проза / Проза о войне / Боевики / Военная проза
Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее