Читаем Начала политической экономии и налогового обложения полностью

Если бы вследствие этого налога добывалась из рудников только десятая часть того золота, которое добывается теперь, то ценность этой десятой части была бы равна ценности всех десяти десятых, производимых в настоящее время. Но испанский король не есть исключительный владелец рудников, доставляющих драгоценные металлы, и если бы он был им, то выгода его от обладания рудниками и от принадлежащей ему власти вводить налоги, была бы значительно уменьшена ограничением европейского потребления и спроса, благодаря всеобщей более или менее замене металлических денег бумажными. Совпадение рыночных и естественных цен всякого рода товаров находится во всякое время в зависимости от той легкости, с какою может быть увеличиваемо или уменьшаемо снабжение. По отношению к золоту, домам, труду, как и ко многим другим вещам, нельзя, при известных обстоятельствах, достигнуть подобного результата с быстротой. Но не так по отношению к тем товарам, которые потребляются и воспроизводятся из года в год, каковы, напр., шляпы, башмаки, хлеб и сукно; количество их может быть уменьшено, как это необходимо, и не может быть продолжителен тот промежуток времени, по истечение которого снабжение сокращается пропорционально возрастанию издержек производства их.

Налог на сырые произведения упадает, как мы видели, на потребителя и нисколько не касается ренты, за исключением разве того случая, когда он уменьшает фонды на содержание труда, понижает задельную плату, уменьшает народонаселение и сокращает спрос на хлеб. Но налог на произведения золотых рудников, возвышая ценность этого металла, необходимо должен уменьшать спрос на него, и, след., необходимо должен способствовать перемещению капитала из того занятия, в которое тот был затрачен. И так, не смотря на то, что Испания извлекла бы все указанные мною выгоды из налога на золото, владельцы тех рудников, из которых был бы извлечен капитал, потеряли бы всю свою ренту. Это было бы потерею для отдельных лиц, но не для целой нации, так как рента представляет не новое, а только переведенное из рук в руки богатство: король же Испании и владельцы тех рудников, которые продолжали бы работать, получили бы вместе не только все то, что произвел бы освобожденный капитал, но и все то, что потеряли бы другие владельцы рудников.

Предположим, что в разработке находятся рудники 1, 2 и 3 сорта, и что они производят 100, 80 и 70 фунт золота (весом), и что, след., рудник № 1 равняется 30 фунтам, а № 2 – 10 фунтам. Предположим, далее, что ежегодный налог со всякого рудника в деле составляет 70 фунтов, и что, след., может с прибылью разрабатываться один только рудник № 1: с этого видно, что в таком случае всякая рента немедленно прекратится. До введения налога, из количества во 100 фунтов, производимого на № 1, выплачивали ренты 30 фунтов, и 70 фунтов, или сумму равную продукту наименее производительного рудника, удерживала за собою личность, занимавшаяся его разработкой. И так, ценность того, что остается капиталисту рудника, должна быть равна прежней, в противном случае он не получал бы обыкновенной прибыли на свой капитал, а след., по уплате из 100 фунтов семидесяти фунтов налога, ценность остальных тридцати должна быть также велика, как была прежде ценность семидесяти, и, таким образом, ценность всех 100 фунтов должна теперь равняться прежней ценности ста фунтов. Ценность их может быть выше, но она не может быть ниже, и в противном случае и этот рудник перестал бы действовать. Так как это было бы предметом монопольным, то ценность его могла бы превзойти единственную его ценность, и таким образом оно приносило бы ренту, равную излишку; но в рудник не стали бы вовсе затрачивать капитала, если бы это было ниже этой ценности. В вознаграждение за одну треть труда и капитал употребляемого в рудниках, Испания получала бы столько золота, какое количество его доставляло бы ей, путем обмена, прежнее или приблизительно прежнее количество товаров. Она была бы богаче на продукт двух третей, освобожденных из рудников. Если бы ценность 100 фунтов золота равнялась ценности 250 фунтов, получаемых прежде, то доля испанского короля семьдесят фунтов, равнялись бы 175 фунтам прежней ценности: лишь незначительная доля королевского налога падала бы в таком случае на единственных подданных, наибольшая же часть его была бы получаема благодаря лучшему, нежели прежде, распределению капитала.,

Счет Испании был бы при этом таков:

Производилось прежде:

250 фунтов золота на (предполагаемую) ценность… 10,000 ярдов сукна.

Производится в настоящее время:

Двумя капиталистами, которые покинули бы рудники, такая же ценность, какая прежде обменивалась за 140 фунтов золота; она равнялась бы

Капиталистом, разрабатывающим рудник № 1, тридцать фунтов золота, ценность которых возросла бы в отношении 1:21/2 и, след., в настоящее время равнялась-бы ценности

Королевский налог в семьдесят фунтов, ценность которого также возросла бы в отношении 1:21/2 и, след., в настоящее время равнялась бы ценности

Перейти на страницу:

Похожие книги

Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах
Афганец. Лучшие романы о воинах-интернационалистах

Кто такие «афганцы»? Пушечное мясо, офицеры и солдаты, брошенные из застоявшегося полусонного мира в мясорубку войны. Они выполняют некий загадочный «интернациональный долг», они идут под пули, пытаются выжить, проклинают свою работу, но снова и снова неудержимо рвутся в бой. Они безоглядно идут туда, где рыжими волнами застыла раскаленная пыль, где змеиным клубком сплетаются следы танковых траков, где в клочья рвется и горит металл, где окровавленными бинтами, словно цветущими маками, можно устлать поле и все человеческие достоинства и пороки разложены, как по полочкам… В этой книге нет вымысла, здесь ярко и жестоко запечатлена вся правда об Афганской войне — этой горькой странице нашей истории. Каждая строка повествования выстрадана, все действующие лица реальны. Кому-то из них суждено было погибнуть, а кому-то вернуться…

Андрей Михайлович Дышев

Детективы / Проза / Проза о войне / Боевики / Военная проза
Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее