Начальник Америки (СИ)

Этого, конечно, не хватало для управления фрегатом. Мы договорились набрать временную команду на месте, в Лите, чтобы добраться до Ярмута. Сам я не собирался выходить в море, и планировал исчезнуть сразу после покупки. Мне следовало отработать долги, завершить сделки, встретить русских крестьян и провести собеседование со всеми, кто откликнулся на объявления. А кроме того, оставались текущие дела в Виктории. Давненько я не жонглировал столь большим числом горячих картофелин.

* * *

Отправиться в плавание на фрегате стало вторым спонтанным решением после авантюры с его покупкой. Но я просто влюбился в аккуратный парусник, стоящий у набережной Лита недалеко от кафе, где проходили торги. Это не охотские галиоты с камчатскими шитиками и даже не шхуны Эскимальта. Настоящий боевой корабль со шканцами, полубаком, шкафутом, большой капитанской каютой, орудийной палубой, тремя мачтами и развитым рангоутом.

Только поверхностный осмотр всех его помещений занял у меня целый час. И наверняка я многое пропустил.

— Решено, я отправляюсь с вами, — заявил я сразу после торгов.

— Вы хотя бы плавали на корабле? — с сомнением и даже некоторым вызовом спросил Спиджик, а Скипджек и другие моряки, что оказались рядом, разом затихли, повернув уши в нашу сторону.

— Парни, давайте определимся, во избежание недоразумений, — доброжелательно улыбнулся я. — Мне довелось пересечь Тихий океан на кораблике в десять раз меньшем чем этот, причём в таких водах, где ветра дуют сильнее, чем у мыса Горн, а льдины встречаются даже летом. И чтобы не возвращаться дважды к вопросу, у кого круче яйца, скажу, что мне приходилось заниматься контрабандой в Польше и России, а это вам не можжевеловый ликёр из Голландии перевозить.

Разумеется, я не стал уточнять, эпоху, масштабы и возможности.

— Но нет, — добавил я. — В мои планы не входит вмешиваться в управление кораблем, мистер Спиджик. Вы капитан. Только вы.

Тем не менее шкипер приуныл. Делить власть ему не хотелось.

Мне и самому было боязно бросаться в бурные воды реальности. Я наверняка потеряю больше года жизни. Несмотря на выдающиеся способности корабля, он не мог пройти половину Земли быстрее, а у меня не было бы возможности «срезать углы». Взамен я мог присмотреть за кораблем и получал доступ в те порты, где мы сделаем остановки. Что касается безопасности, то в случае захвата или катастрофы, я всегда мог сбежать на шлюпке. Нет, не всегда. Во время бури шлюпку даже не спустишь. Риск, конечно имелся. Но я больше боялся самих контрабандистов. Они могли надышаться воздухом свободы и решить заняться иным промыслом.

— Вы собираетесь сохранить кораблю имя? — спросил Спиджик, когда мы с Уильямсом и господами офицерами ещё раз осматривали кормовые каюты, уже как хозяева. — Нужно решить этот вопрос перед оформлением документов.

— Нет. Я даже не понимаю, что оно значит. Не силён, знаете ли, в французском.

— Кажется, Коллонн — это имя какого-то чертова лягушатника, — сказал Слэйтер. — То ли их графа, то ли герцога.

— Нет, это название французской реки, — возразил Спиджик.

— Неважно, — сказал я. — Мы назовем его «Паллада».

Это первое, что мне приходило в голову при слове фрегат.

— Паллада? — удивился шкипер.

— Это греческая богиня, — пояснил я. — Сестра Афины или возможно другая её ипостась.

«Какая удачная идея», — похвалил я сам себя. — «У нас уже имелась вооруженная шхуна „Афина“, и „Паллада“ станет ей старшей сестрой».

— Ах, должно быть, вы имеете в виду Паллас, — пробормотал Спиджик.

— Паллас? Но ведь это немецкий учёный. Ничего не имею против него, но…

— Нет, нет, мистер Эмонтай. Это она самая, ваша богиня… не знал, что русские до сих пор ей поклоняются…

* * *

Всю весну мне приходилось разрываться между Лондоном и Викторией. Дело в том, что без Расстриги проводить уроки в начальной школе приходилось всем миром. В частности я внедрял в неокрепшие детские умы свою упрощённую грамматику. Заодно приглядывался и к потенциальным репортёрам — в качестве домашнего задания предлагал написать заметку о каком-либо событии или составить коммерческое объявление. Довелось мне провести и урок анатомии (жаль, у нас не имелось того пугающего плаката, что изображал человека со снятой кожей — сильное впечатление, как я уяснил, всегда способствует запоминанию материала). На мне же повисла вся география. Я рассказывал о разных странах, их экономической и политической мощи, социальном устройстве и быте, выдавая за учебный материал опыт своих путешествий. Ясютин с Тропининым преподавали арифметику, геометрию, механику, Хавьер обучал детишек испанскому языку. Не то, чтобы у нас складывалась хоть какая-то педагогическая система, но дело потихоньку двигалось.