Начальник милиции. Книга 4

— Нравится? — я повертел перед Петькой ножичек, открыл несколько клинков, и складник ощетинился шилом, отверткой, открывалкой и чем-то еще. Клинки сверкали на солнце.

— Он мне зажал его… — насупившись, пробубнил Петька. — Хотя обещал поменяться. Я ему марки негашеные предлагал. Целый альбом за него.

— Марки — тоже вещь хорошая, — кивнул я. — Ну, теперь Женька пропал, и нож тебе достанется? Так?

Глаза мальчишки блеснули, но он тут же взял себя в руки и, ковыряя взглядом землю, проговорил:

— Найдется еще… Вы же найдете?

Все ясно… Завидуют пацаны Женьке, что у него такие классные вещи. Вот и мотивчик.

Я напружинил голос.

— А ну рассказывайте? Вы его в лес ночью заманили? Достал он вас, красуется перед девчонками, козыряет вещами заграничными, как новый рубль сверкает. И вы решили его проучить… Вы не хотели, чтобы он заблудился, просто напугать решили. Так? Если скажете правду, Мухтар его найдет, и вам ничего не будет.

— Правда нам ничего не будет? — с надеждой спросил Гоша.

— Заткнись ты! — шикнул на него рыжий и наступил Гоше на ногу.

Глава 6

Я взял Петюню за шкирку и переставил его подальше от друга. А потом строго проговорил:

— Так, партизаны! Чем больше тянете резину, тем большей опасности подвергаете своего одноклассника, — я ткнул пальцем сначала на Гошу. А потом на рыжего: — У тебя на штанах колючки, а у тебя кеды в свежей грязи. Вы не спали ночью, куда-то ходили. По лесу шастали… Я найду, куда вы ходили, Мухтар найдет, не сомневайтесь. Но если сами покажете и расскажете, то, может, я никому не доложу про ваши проделки… Все зависит от вас, от того, смогу ли я найти Гребешкова…

— Говори уже, — пробурчал Гоша, глядя на главаря.

— Да, говори, или мы скажем! — поддержал третий пацаненок.

Рыжий вздохнул, шмыгнул пару раз носом и проговорил:

— Да мы просто напугать его хотели… Откуда же знали, что он в чащу рванет? Дурак…

— А теперь давай с самого начала, с чувством, с толком, с расстановкой, — по-учительски проговорил я. — И помни, Мухтар чует, когда врут.

Пацаны покосились на пса, тот внимательно посмотрел в ответ, будто понял меня.

— Ну-у, мы на спор предложили ему в реке ночью искупаться, — начал Петя, теребя пуговку на рубашке. — Если сможет и не испугается, то альбом с марками — его, если нет, то пусть свой ножик складной нам отдает.

— Так просто? В реке ночью? — с сомнением проговорил я.

— Не просто… Речка эта Черной зовется, место гиблое, все знают… Нельзя там даже днем купаться. А ночью тем более. Кикимора в камыши утянет.

— Сам придумал? — хмыкнул я, уже собираясь подать Мухтару сигнал, чтобы он изобразил недоверие, но пионер продолжил.

— Пацаны рассказывали, да это все знают. Вот даже у вожатки нашей спросите, если не верите…

Конечно, черная рука, синяя борода, гроб на колесиках… Какие там еще в советском детстве бытовали страшилки, в которые многие ребятишки свято верили? В Черную речку тоже небось верят.

То есть, искренне заблуждаются.

— Дальше что? — подбодрил я Петьку.

— Ну, может, нет там никаких кикимор, — вдруг проговорил он. — Только ночью все одно страхово, аж до мурашек. На этом и решили… — он стрельнул ещё в меня взглядом, но молчать ему и самому было невмоготу, и он договорил: — сыграть. Я, в общем, там притаился в камышах, нарядился как чудище лесное. Ветками обвешался, ивовой корой их закрепил, лыко у ивы, что веревка — крепкое. Стал похож на лешего. Ну или на кикимору. А пацаны, значит, Женьку привели. Тот веселый, щас, говорит я у вас альбом с марками выиграю. Не верю я в ваших русалок и прочих кикимор. В советской энциклопедии написано, что фольклор это всё, темнота народная. Стал он раздеваться, остался в плавках, начал в воду заходить. Как вдруг в воде плеснуло что-то впереди него.

— Кикимора? — с усмешкой покачал я головой.

— Нет, конечно! Рыба плавилась. Лещ.

— Да карп это огроменный, — перебил его Гоша и тут же замолчал.

— Вовремя, короче, плесканулась, — продолжил Петя с напряжением, — только черные круги на воде. Ну и Женька трухнул знатно… Хотел было назад, а пацаны давай смеяться, что он трус-белорус, ну и все в том духе, трусишка-зайка серенький. Смеяться стали. И он насмелился, пошел в воду…

Сердце у меня замерло, неужели пацан утонул? Но перебивать не стал. Очень похоже, что правду рассказывает ватага этих шалунов.

— Так вот, — продолжил Петька. — Я гляжу из камышей, стою по колено в воде и наблюдаю, как Женька весь трясется, и нет уже на роже его надменной ухмылочки, как обычно. Но вперед идет, в воду. А потом нырнул, как и договаривались. А когда он стал выходить из воды, пацаны ка-ак заорут: «кикимора, кикимора!» — и врассыпную. Мы так с ними договорились. И тут я такой, как выскочил, как выпрыгнул! Но в камышах запутался и на колени упал в жижу… Измарался, еще больше на лешего стал похож, будто нечисть из зарослей натурально вылезла. Хлюпал, что бегемот, пытаясь встать, аж сам себя напугался. Чего уж про Женьку говорить. Тот так перетрусил, что с криком «мама» ломанулся из воды — и бежать, только голые пятки сверкают. Вот…