Начальник Нового года

– Да нет, мне как раз хвастаться нечем, – ровно сказал Кирилл и отвернулся к чайнику.

Тина вздохнула и мысленно засучила рукава. Опять никаких развлечений и одна работа. Что они, сговорились, что ли?

– Кир, налей мне чаю и сядь уже! – протянула она с самой просительной интонацией, на которую была способна.

Кирилл поставил на стол пузатый чайник и сел.

– Я тебе с чабрецом заварил. У меня еще с лета остался. Меду хочешь? У меня свой.

– Кто бы сомневался… – под нос себе сказала Тина.

Они помолчали. Первой не выдержала Тина:

– Кир! Давай уже сразу говори, что с тобой происходит. Потому что я тебя совсем не узнаю. Не то чтобы другие не изменились – нет, изменились, и очень даже. Но это какие-то другие изменения, понятные.

Кирилл молчал, глядя, как безостановочно меняется поверхность чая в чашке: янтарный глянец покрывается серебристой тончайшей корочкой, она тускнеет, разламывается на островки, островки превращаются в нити, нити скручиваются в спирали и улетают вверх. А потом опять все сначала.

– Кира! Я зачем сюда перлась на своей любимой машинке по буеракам, если ты никого видеть не можешь?

– Видишь, как ты лучше меня все объяснила. Видимо, поэтому я здесь и сижу между операциями. Ребята шутят: у тебя фамилия Сидельников – вот ты и сидишь. А ты правильно догадалась: я от людей подальше сижу…

Тина решила не поддаваться на скорбный тон и вернуться в нормальное русло:

– Вот видишь, не зря ты химию зубрил, готовился в медицинский. Теперь оперируешь. Какая у тебя специализация? (Тина, как и все, смотрела когда-то «Скорую помощь» и смутно помнила, что у хирургов бывают какие-то «специализации».)

– Я, Валя, военный хирург. Оперирую все подряд, без специализации, но если ты хотела про наши операции спросить – то это не то, о чем ты подумала, это военные операции. Или спасательные. Но суть от этого не меняется – в любом случае это означает очень много крови, грязи и страданий.

Главное было сказано, Кира вдруг перестал разглядывать пар над своей чашкой.

– Знаешь, что мне сказала жена?

– У тебя есть жена? – поразилась Тина. Но ее опять никто не слушал.

– Она мне сказала, что я не человек больше. И я сегодня понял, откуда она это взяла. Действительно, не могла же она это придумать. Это из Стругацких, из «Пикника…», там было про Зону: радиации нет, вообще никаких мутагенных факторов нет, а люди мутируют. Это похоже на самом деле. И совсем уж странно, что это сказала моя жена, то есть что она сказала нечто близкое к истине.

– Жена! – не смогла сдержаться потрясенная Тина. Фиг бы она поехала в деревню, если бы знала про жену.

– А! Жена – да. Есть у меня жена, работает в WWF, но защищает почему-то не тигров в тайге, а кошечек в питомниках, городские парки и свободу слова. Ей обязательно надо кого-то спасать. Оказалось, что мне тоже. Только я всегда думал, что спасать надо конкретно: взять человека, у которого вместо ноги фарш, и спасти его. А потом еще одного, и еще. И так дальше – до тех пор, пока не будет больше нужна твоя помощь. Понимаешь?

Тина кивнула. Она действительно понимала.

– Только видишь, какой получается фокус. Работая по локоть в крови, мы, наверное, меняемся и сами не замечаем как. Людям становится с нами страшно. Вот тебе было страшновато садиться со мной в машину. Тебе! Со мной! В твою машину! Так что какой-то мутирующий фактор есть.

Тине стало неловко, а Кира сидел напротив и смотрел на нее с надеждой. Она не знала, кто прав и кто виноват, и даже не собиралась начинать об этом думать. Но Кирку надо было утешить. Обязательно. Наконец она догадалась:

– Кто у тебя был самый важный человек в детстве?

– Дед, – не раздумывая, сказал Кирилл.

– А дед войну прошел, правда?

– Да. Он у меня единственный дед. Другие мужчины в нашей семье с войны не вернулись.

– Кир, вот твой дед прошел войну, видел и кровь, и грязь, и страдание, как ты говоришь. Но это же не значит, что он перестал был человеком.

– Может, он тоже сомневался? – задумчиво сказал Кирилл.

– И ты сомневаешься! И это хорошо! Я читала, что критика, то есть критическое отношение к собственным действиям, – это есть главный критерий психического здоровья.

– Валь, а ты психолог? – очнулся Кирилл. – Извини, что-то я тебя не спросил раньше.

– Нет, я исповедник! – мрачно пошутила Тина. И не удержалась от вздоха. Зря она сюда ехала. И ведь теперь не уедешь.

За окном валил снег. Снеговая туча накрыла землю, и теперь казалось, что всё на земле медленно поднимается вверх – навстречу небу.

– Придется тебе здесь со мной пережидать снегопад, – сказал Кирка. – Не боишься – со мной? Или – хочешь, я буду за тобой ухаживать?

К сожалению, Кира шутил. Или к счастью.

– Лучше не надо! – засмеялась Тина.

– Тогда давай теперь я тебя буду слушать, – предложил Кирилл.

– Ох, это долгая история… – испугалась Тина, которой давно ничего такого не предлагали.

– Времени у нас много. – Кирилл кивнул на окно, за которым шел снег.

Тина кивнула, устроилась поудобнее и начала рассказывать.

Максим