Начало

Дневной привал в этот раз растянулся больше обычного из-за Дэлькора, усвистевшего в лес в погоне за какой-то неповоротливой птицей, обленившейся настолько, что пыталась уйти от коня пешком, за что и поплатилась, став его добычей. Толстую пернатую тварь, то ли рябчика, то ли куропатку, хрен из разберешь пестрых, коняга есть, разумеется, не стал. Не дурак сырьем мясо жрать. Жеребец приволок придушенную зубами птицу на стоянку и гордо положил мне на колени. Интересно, будь у него на копытах пальцы, он и костер бы разжег для готовки?

— Ты вообще лошадь или охотничья собака? — в который раз задалась я актуальным вопросом о генетическом коде эльфийского подарка, приподнимая за крыло еще теплую, но уже бездыханную добычу.

Дэлькор скосил хитрый черно-оранжевый глаз, морда с синяком-пятном приняла самое нахальное из возможных выражений, и ласково лизнул меня в щеку, словно спрашивал в свою очередь, а какая мне на фиг разница.

— Ну что ты к животному придираешься, магева? — с самым невинным видом принялся журить меня Лакс, закидывая костер землей, — он нам на ужин птичку принес, позаботился. Жаль, мы раньше о его талантах не знали, свежей дичью могли бы закусывать всю дорогу!

Фаль же порхал вокруг Дэлькора как кот Матроскин вокруг Буренки и Гаврюши, на мордахе было точь-в-точь такое же выражение блаженного собственнического умиления. Сильф и так привязался к коню, но теперь, когда выяснилось, что жеребец еще и продовольствием снабжать может, залюбил его пуще прежнего.

— Не считая того, что ужинать мы, если не случится ничего непредвиденного, будем уже в городе, ты прав, — даже справедливый Кейр встал на сторону вора и жеребца.

— Ну ладно, раз вы такие умные, тогда скажите, кто будет ощипывать эту птичку? — я ткнула пальцем в жирную тушку, словно прокурор в обвиняемого, перед тем, как попросить у суда пожизненного заключения.

— До города подождем, а там в трактир на кухню отдадим, — безразлично пожал плечами Кейр.

— Вы никогда птиц не щипали, — со вздохом констатировала я.

— Вообще-то нет, — легко согласился Лакс. — Сама знаешь, я городской парень, охотой не промышлял, Герг ему поддакнул, что в поварах не ходил.

— Мне случалось зайцев бить, — признал воин, потерев переносицу, — потрошил их и свежевал. А что с птицами иначе?

— Мужчины! — фыркнула я, сознавая свое превосходство. — Пока птица еще не остыла, перья из нее выдрать не проблема, а как закоченеет, только кипятком шпарить, так не поддастся, да и кожица надрываться будет. Если хотим ее целиком жарить, надо сейчас ощипывать. Думаю, этим займется тот, кто больше всех хвалил моего коня за удачливую охоту!

— Ты шутишь? — с надеждой спросил Лакс, умильно сложив руки.

— Вообще-то нет, только слегка издеваюсь, — ухмыльнулась я, перебросив тушку телохранителю, будто мяч. — Насчет птицы я не вру, моя бабушка курятник держала, но, полагаю, на кухне в трактире повара достаточно опытны, чтоб одолеть и не парную птицу. Запихни ее куда-нибудь в свои мешки и поехали, Кейр. А то не доберемся в Мидан к сумеркам, на дороге останавливаться придется, и тогда птичку вам потрошить, так и знайте!

Моя страшная угроза подействовала почище кнута, компания собралась гораздо быстрее обычного и темп передвижения взяла более высокий, даже Герг пытался погонять Белку, неловко сжимая ее бока коленями. Та удивленно оборачивалась, фыркала, но шаг прибавляла лишь тогда когда начинала отставать от остальных лошадей.

Кейр был прав насчет неуклонного приближения к городу, повозки стали попадаться чаще, в этих краях старый тракт и новый шли, а точнее виляли, бок о бок, и часть путешественников предпочитало сворачивать на менее людную, пусть и не особенно ухоженную дорогу. Повозки встречались уже не по одной, а целыми группами, бывало лишь самую малость недотягивающими до караванов, кое-где я даже замечала верховых охранников. Служивые люди изучали нас несколько секунд, узнавали во мне магеву, а в Кейре своего и автоматически снимали нашу компанию из списка потенциальных любителей поживы за счет честных торговцев.

Последняя, замаячившая перед нами пара повозок с крытым плотной тканью верхом не охранялась. Зато она была особенно… нет, не живописна, не своеобразна, даже не оригинальна. Иначе как аляповатым это зубодробительное сочетание ярких, бьющих по глазам красок и оскаленных не то в гримасах ужаса, не то в сердечных улыбках рож, я назвать не смогла бы, не погрешив против истины. Думаю, если б переселенцы с Дикого Запада, страдавшие от набегов краснокожих, догадались так украсить свои фургоны, ни один здравомыслящий индеец к ним и на десять миль не приблизился.