Начало

— Это божества Любовных уз и всего, что из сих чувств проистекает, — просветил меня сильф и мгновенно наябедничал: — Только Лакс меня к алтарю с собой не взял, я не понял, чего он там делал!

— Раз не взял, значит, хотел в тайне свои молитвы сохранить, — улыбнулась я бурному негодованию любопытного мотылька. — А посему, ты мне ничего насчет его захода в этот храм не рассказывал. Не будем друга волновать. Имеет же он право на личную жизнь!

— Хорошо, Оса, — согласился Фаль и немного подумав прибавил: — Вы иногда такими странными бываете, люди.

— Каждый может быть таким, каким ему хочется быть, если это не мешает другим быть самими собой, — наставительно заметила я и спросила, оглядывая площадь, где значительно прибавилось народу: — И где же наш приятель?

— Вот там, с эльфами, — беспечно махнул ручонкой сильф.

А ведь, правда, в левом конце площади от ярких нарядов рябило в глазах особенно сильно, а от веселых переливов мелодичных голосов слегка позванивало в ушах. Я, когда гостила в полевом лагере эльфов, думала, что они одеваются нарядно, и только теперь поняла, как ошибалась. Все, виденное мною прежде было скромными походными одеждами, лишь теперь остроухие модники дали жару. Пронзительно яркие, свежие, чистые, меняющиеся от любого движения или колыхания ветерка, цвета легких туник, рубашек, коротких плащей, расшитых узорами жилетов, изящные браслеты-запястья, нагрудные цепи, пояса, кольца, диадемы и обручи — все сверкало и сияло, потрясая воображение публики. Казалось, будто целая оранжерея экзотических цветов вышла на прогулку. Воистину, зрелище было сногсшибательным, я вполне понимала людей, стоявших столбами и восторженно глазевших на дивные создания, разинув рот. У них ведь, не то, что у меня, не было ни малейшего шанса хоть чуть-чуть приготовиться к явлению посольства.

— Оса! — узрев меня первым, воскликнул Лакс, к этому радостному возгласу тут же присоединились мелодичные крики эльфов, и пестрая волна маленького моря покатилась в мою сторону.

— Аглаэль! — улыбнулась я князю, первому подбежавшему ко мне, позабыв о правилах посольского этикета, учивших двигаться плавно, чинно и с достоинством, как подобает высокопоставленному вельможе. Впрочем, даже быстрая ходьба у эльфа получалась куда элегантней любого танца. Я тоже решила наплевать на формальности вкупе со слегка сдвинутыми в знаке некоторого неодобрения бровями советников. Мы сердечно обнялись.

— Восхитительно выглядишь и свита тебе подстать, — похвалила я чуть заалевшего эльфа, в тон первой из трех, кокетливо выглядывающих друг из-под друга рубашек, и деловито уточнила: — Как посольство? Вас тут никто не обижает?

Князь беззаботно рассмеялся, куда только подевался груз ответственности, омрачавший чело, и хлопнул в ладоши, прозвенев множеством браслетов, украшавших его руки от запястья до локтя (вся красота проглядывала сквозь разрезы рукавов, скрепленных дорогими пуговицами):

— Твоя магия обладает великой силой! Люди уже знают о ней! И о Цветной Радуге! — Аглаэль ласково коснулся обретенной реликвии, занимавшей почетное место среди других ювелирных изделий, обременявших его грудь.

— Дата подписания договора назначена, а пока нас пригласили быть гостями Патера и отдыхать, — дипломатично добавил советник-молчальник.

— Людям нужно время, — князь по-мальчишечьи прыснул, — чтобы увериться, что благодаря тебе ни обманывать, ни использовать силу в переговорах они более не смогут.

— Прекрасно! Ну пусть они мучаются, а вы можете с чистой совестью наслаждаться прогулкой по городу, заодно напомните людям о красоте мира, — довольно, даже капельку самодовольно, заключила я, мысленно представив кривую рожу графа Кольры, впервые в жизни вляпавшегося в необходимость честного ведения переговоров.

— Да уж, — хмыкнул Лакс, как на четверть эльф не испытывавший по поводу моей выходки никакого патриотического негодования, — такой красоты они долго не забудут.

— И это правильно! — наставительно сказала я. — Иногда нам полезно вспомнить о том, что тот крохотный уголок земли, где ютимся, еще не весь мир!

— Ты-то не ютишься, — заметил вор, уже успевший ознакомится с моей страстью к бродяжничеству, расцветшей махровым цветом на благодатной почве.

— В данном случае использовался прием риторического обобщения, указывающий не на конкретную персону, а на расу людей, — менторским тоном, скопированным у преподавательницы политологии с профессорским званием и тонной веса, уточнила я.

— Тебе не кажется, что ты слишком умная? — фыркнул Лакс, не то насмешливо, не то почтительно.

— Почему кажется? — изумилась я. — Я это просто знаю!

Эльфы, смешливый Фаль, да и сам вор заразительно расхохотались. Веселье волной загуляло по площади, даже люди, не знающие, с чего это все хохочут, начинали невольно улыбаться. Все-таки врут ученые, что зевота заразительнее смеха, все зависит от того, кто и как смеется.

— А еще я скромная, — чуть погодя, добавила я, вызвав новый взрыв хохота, под который мы и удалились с площади, оставив посольство любоваться достопримечательностями Квартала Богов.