Начало

Штык закутался в простынь поплотнее, на манер савана и поспешил к выходу — разглядел дверь на другой стороне общего зала, да туда и пошёл. Тихонечко приоткрыл. Длинный коридор, из которого тянет таким приятным организму теплом. Выскользнул наружу и прикрыл дверь. Теперь тихонечко, вперёд. Сбежать надо быстро, бесшумно и незаметно. Тогда точно никто его не станет подтягивать за убийство того парня в кожанке. Глядишь, и блатные про него забудут. Помер при попытке ограбления машины инкассаторской…, блин. Штык аж запнулся — налётчик из него получился, прям вот, как из коровы лошадь. Эх, чё так всё сложно в этом мире? Крыша эта их коричневая облезлая хрупкая такая оказалась. Всего-то на пятки приземлился и она хрясь! Поломалась вся, а ноги вниз провалились и застряли. Вот всё из-за какого-то пьяного слесаря, который мало положил, ну, чего там в металл на заводе кладут? Или помешать забыл. И может не слесарь. Вроде слесари туалеты чинят, нет? Да кто их там разберёт, фрезеровщиков этих…

Вроде нет никого. Морг по идеи таким и должен быть. Особенно ночью. А сейчас должна быть ночь…, кстати, в башку ведь попали.

Штык ощупал лоб. Дырок нет. Затылок пощупал, тоже всё на месте. Хм, а ничего из памяти не вылетело? Надо бы проверить. Так, ммм, зовут Лёха, Шилов. Погоняла Штык. По отчеству он…

Забыл!!! Аааа!

А, блин, он и не помнил отчества. Как-то с передозом в больницу попал, его спрашивают отчество, значит, какое, а он плечами пожимает — есть отчество, сто пудов есть, а какое бес его знает. Паспорт надо найти и глянуть. А, паспорт он в залог за дозу оставил…, кому-то…, где-то…, хм. А, давно оно было, нафиг паспорт этот. Да и что он — паспорт? Бумажка. А он всегда ценил лишь высокие материи и зелёно-алые пустоты Нирваны, что дарят снежно-белые порошочки разные.

Ага, а сколько дважды два? Четыре. Ещё со 2-ого класса помнит. А шесть ю шесть?

Тридцать восемь!

Фух, с памятью всё в порядке. Так, ещё проверочка — кто был первым…, первым…, во! Первым президентом СССР! Или царь у них был? Хм, в общем, кто за папу первым был? Ленин. Ну, точно, как сейчас помнит в учебнике так и написано — кодлу держал Ленин, за бабосы в ответе был Сталин, а с реальными пацанами из конкурирующих группировок базарил Троцкий. Он еврей был, хитрый, ему и доверяли перетирать проблемы с другими бандами. Уф. Отлично всё. Помнит даже историю СССР. И ведь как помнит! Даже еврея не забыл. Так, у вампиров видать информация хранится не в мозгах. Или это он только что доказал что душа есть? Ух, круть! А, блин, ноги что-то мёрзнут. Надо бы дальше идти, тапочки какие найти, штаны там, ещё бы курточку какую.

Коридор кончился. Развилкой. Налево коридор, направо коридор, оба освещаются длинными стержнями ламп. У них самоназвание какое-то было, но Штык его никогда не знал. Эх, а ведь штык-нож-то забрали! Или раньше потерял? Если они, ну кто тут его с мертвецами закрыл, вот если они забрали — куда засунули? Теперь ведь и не найти. Ладно, фиг с ним с ножом…, направо или налево?

Штык посмотрел в один коридор, потом в другой. Внешне одинаковые. Серые стены, лампы, серые потолки. В трещинах всё, плохо заштукатурили, а белить не стали. Ну и правильно — покойникам всё равно уже, а посетителей тут не водится. Разве что менты придут, а этим и так нормально. Ради двух красных в месяц, ремонт делать глупо.

Пока шёл по коридору, его сопровождал какой-то странный звук. Вот как цокот какой-то. Или вот когтями, будто кто по бетону скребёт. Так собаки бывает, шумят когтями, когда ходят по полу…

— О, блин, всё-таки надо постричь. — Задумчиво изрёк Штык, когда остановился и вниз посмотрел. Звук просто пропал, вот он и посмотрел. Пальцами пошевелил. Не ногти — когтищи! Но смотрится красиво, слегка мистически даже. Оставить может? Хм, тогда тапки не налезут, на три размера больше брать придётся, а в таких ходить жутко неудобно…, нет, всё-таки надо ногти постричь. Потом конечно. Сейчас не с руки. Да и инструментов нету.

Коридор кончился, и он оказался у входа в комнату. Нормальная такая комната. Он выглянул осторожно и глянул. Два мужика сидят за столом, телевизор смотрят. Оба в белых халатах. У стены диван стоит. Старый, драный весь. И стеллаж, с папками. Зачем интересно? А, нафиг, во! Терминатор показывают! Вторую часть! Самая любимая часть! В той, где Шварц говорит «аил внатуре бэк на!».

Один из мужиков обернулся, и Штык поспешил спрятаться обратно.

— Вась, ты ничего не слышал? — Раздалось за поворотом. И тишина. Только Сара Коннор что-то своему шкету втирает, что-то про опасность, про терминаторов. Чего это она? Их же один вроде, Шварц и тот, который плавится всё время…, тоже странный, чего плавится? Ходил бы как все, без палева людей резал и нормально. Больной он какой-то.

— Померещилось, наверное. — Неуверенно промямлил мужик в белом халате.

— Конечно, померещилось! — Проговорил Штык и, досадливо крякнув, прикусил язык.

— Кто там шарится бля? — Зарычал второй голос.