Начало

Меня, стало разбирать нечеловеческое зло, чувствуя, что сейчас я кого-то убью, повернулся к лейтенанту и начальствующим голосом спросил: - Ваша ведомственная принадлежность?

Тот, помедлив мгновенье, ответил: - РККА.

- Тогда, как старший по званию, являясь представителем ГУГБ НКВД, я вам приказываю! Немедленно, доставить меня к раненой! - конечно, я рисковал, честно говоря, пока сам не знаю, к какому ведомству отношусь, но будем считать де-факто, что к НКВД.

Зло зыркнув на меня, лейтенант приказал: - Старшина, отведите!

Я, повернулся к Семёну и глазами показал, на посматривающего, на нас с интересом генерала, тот кивнул головой в ответ и я, повернувшись, побежал догонять старшину. Молча, дошли до лёжки разведчиков и там я увидел, совсем безрадостную картину. Девушка была в очень плохом состоянии. Разрезав бинты и оголив спину, даже я сразу понял, нужно оперировать и доставать пулю или начнётся гангрена. Почистив рану ватным тампоном, засыпал стрептоцидом и смазал края йодом. Поднял голову и посмотрел, на молча сидевших вокруг разведчиков.

- Я могу доставить её к врачу, где то через два-три часа полёта. Поднимаем и несём к самолёту или она умрёт здесь! - сам взялся за угол плащ-палатки, мужики взялись за другие и мы понесли.

Подошли к самолёту и аккуратно занесли её в кабину. Тут, как раз закипел чайник.

- Семён завари на всех! - сказал я, а сам, пошёл к злобно молчавшему летёхе:

- Отойдём лейтенант!

Когда мы отошли метров на пятнадцать, я повернулся и спросил:

- Скажи лейтенант, сколько миллионов населения ты готов положить ради Победы или выполнения задания?

- Да хоть всех! - зло ответил лейтенант.

- И кому кроме тебя, нужна такая Победа? Это дорогой товарищ не Победа, а проигрыш по всем фронтам, разгром и полная капитуляция коммунизма. Кто будет восстанавливать всё разрушенное? Кто будет рожать нам новых граждан страны? Кто будет защищать рубежи нашей великой Родины? Ты, да я, да мы с тобой? Кому нужна страна, в которой нет граждан?

Нет, лейтенант! Я с такой политикой, не согласен! Пусть лучше героически сдохнет за свою Родину и Фюрера, всё население Германии! Нам надо беречь людей, ценить их. Нас очень мало! Очень! Всего 200 миллионов, а кругом одни враги. Которые только и мечтают, что бы мы все быстрее погибли, а все наши земли достались им даром!!!

Неделю назад, мой отряд уничтожил вражеский аэродром. Мы уничтожили больше тридцати самолётов и больше трёхсот солдат и офицеров вермахта, включая двух генералов и три десятка известных асов. Уничтожили все склады и здания и при этом, мы не потеряли ни одного партизана, убитыми или ранеными. Вот так надо воевать, думая головой, а не задницей. Надоели патриоты которые штыками пытаются танки проткнуть. Вот откуда их столько, в нашей стране? Со всего мира съехались? Сколько можно к людям, как к скоту относиться? Это же наши люди! Наши! Советские! Других нет и никогда уже не будет! Понимаешь лейтенант! Не будет! Если мы их всех на поле боя бездумно положим ради Победы, с кем дальше жить будем? Да и зачем? - я молча развернулся и побрёл обратно к самолёту.

Семён дал мне кружку и спросил: - Завожу командир, гроза мимо проходит?

Я кивнул головой и глотнул горячего кофе. Лейтенант подошёл и взял кружку, глотнул и сказал мне:

- Вот прилетишь в штаб фронта и скажи это всё генералу армии Жукову!

Взглянул на него и ответил:

- Я это не только Жукову, но и Сталину скажу и всем, кто там будет! У меня смелости хватит, не переживай!

- Вот и расскажи товарищу Сталину, как генерал армии Жуков, чужих невест насилует! - зло ответил мне лейтенант.

Я развернулся к нему и твёрдо сказал:

- А вот с этого места товарищ лейтенант, поподробнее!

Глава 8.

Примерно через полчаса, гроза пошла дальше а мы, попрощавшись с разведкой, пошли на взлёт. Как только взлетели, мы с генералом стали придерживать радистку. Она металась в бреду и всё звала маму. Жар у неё усилился, я обтирал её разбавленным спиртом. Запах стоял в кабине ещё тот, Семён рассмеялся и сказал, при посадке у него отберут права, за управление самолётом в нетрезвом виде. Посмеялись. Генерал смотрел, как я ухаживаю за радисткой и вдруг спросил:

- Скажите Сергей, у вас наверно большая семья?

От моего взгляда, он забился в угол. Я еле разжал зубы от ненависти. Генералу было не по себе, от моего резко изменившегося настроения. Я стал рассказывать ему, как убили отца, как насиловали сестёр, как я умирал захлёбываясь кровью и слышал крики сестёр о помощи. Как здоровый немец ударивший меня штык-ножом, рылся в наших вещах весело насвистывая песенку и довольно улыбался, когда находил что-то интересное. Как снисходительно поглядывал, на умирающего от дикой боли меня. Рассказал, как очнулся и похоронил семью. А теперь господин генерал, у меня очень большая семья, это все кто сопротивляется вам, закончил я.

Тот сидел опустив голову, потом взглянул на меня и сказал: