Начало

Это произошло, когда я была в кладовке и искала бумажные салфетки. Словно вал крошечных иголок набросился на мою кожу, и, когда я оглянулась вокруг, вся комната пришла в неестественное движение, какое бывает в кривых зеркалах в комнате смеха.

Плавящиеся стены и вспыхивающие черные точки было последним, что я увидела перед тем как упасть на землю.

* * *

Честно говоря, по ощущениям я была без сознания доли секунды, но не было никакого способа в этом убедиться. Когда я пришла в себя, я лежала лицом вниз на холодном кафеле с разбросанными вокруг салфетками из открытой коробки. Секунды тянулись словно минуты, и прошла вечность, прежде чем комната перестала вращаться, и я смогла собраться с силами, сесть и облокотиться на спасительную стену.

Даже сейчас желудок выворачивало наизнанку, а в голове громыхало громче, чем сотня индейских барабанов. Кожа была липкой, горячей, тело неприятно покалывало, и я не могла сказать, что опасность миновала.

Дверь рывком открылась, когда через неё влетел Трейс. На его обычно невозмутимом лице отражалась тревога.

— Я в порядке, — сказала я, когда он подбежал ко мне, и удивилась собственному голосу, который был слишком слабым и дрожащим, чтобы быть моим.

— Не похоже, — сказал он, поднимая меня с пола на руки.

Сил сопротивляться у меня не было, да и не хотелось. Я обхватила его рукой за шею и смирилась с неизбежным, пока он нёс меня из кладовки в служебную уборную.

— Что случилось? Ты упала в обморок?

— Не знаю, — вяло сказала я, когда он аккуратно опустил меня в кресло. Он вытащил полотенце из шкафчика, открыл кран и подставил его под струю холодной воды.

В зеркале я видела его лицо, на котором отражалась целая гамма эмоций, которые я не могла понять.

Он вернулся с мокрым полотенцем в руке и опустился на кафельный пол. Я отметила, что Трейс Макартур уже второй раз стоит передо мной на коленях.

— Ты как? — спросил он, осторожно вытирая пот с моего лица. Прикосновение прохладного влажного полотенца к коже было приятным.

— Более или менее, — вздохнула я, прикрыв глаза.

— Что-нибудь болит?

Я пожала плечами и посмотрела на туловище и конечности, повернув сначала левую руку, затем правую. Чёрт. Кровь. Моя кровь.

— Господи, у меня кровь идет, — по-дурацки сказала я.

Он обхватил мою руку ладонью и вытянул её, осматривая рану внимательным взглядом. Его кожа была даже горячее моей — если такое вообще было возможно — но даже если это тепло и должно было меня побеспокоить, этого не случилось.

— Просто царапина, жить будешь, — тихо сказал он. — Я перевяжу.

— Всё случилось так быстро, — заметила я больше для самой себя. — Думаю, я заболеваю. Простудой или чем-то ещё.

Он поднялся и бросил полотенце в раковину.

— Да, чем-то ещё, — сказал он удручённо.

Я понятия не имела, почему мне стало плохо, но из-за этого я чувствовала себя неуютно, будто я была для него обузой. Это казалось смешным, поскольку я никогда не просила его о помощи. Я хотела что-то сказать об этом, но передумала, потому что он был сыном моего босса и все такое.

Он открыл нижний шкафчик, достал аптечку первой помощи и вернулся ко мне, по дороге убирая волосы с глаз. Его иссиня-черные длинные волосы не доставали до широких плеч.

— Дай руку, — сказал он, не смотря на меня. Его ресницы расходились веером, закрывая невероятные глаза.

Я протянула ему руку и отвела взгляд, решая, чем бы себя занять, и, увидев на кресле, в котором сидела, выброшенные остатки перевязочных материалов, стала их собирать, пока он чистил и перевязывал мою рану.

Никто из нас не произнес ни слова.

— Это наверняка заклятье, — наконец произнес он еле слышным голосом. Он всё ещё стоял на коленях на полу, собирая разбросанные материалы из аптечки первой помощи.

Мои глаза превратились в щёлочки:

— Что ты сказал?

Он посмотрел на меня взглядом, который невозможно было понять:

— Я говорю, что это был обморок[5], — пояснил он. — Наверное тебе лучше не работать сегодня.

Я покачала головой.

— Всё в порядке, мне гораздо лучше.

Он открыл рот, будто намереваясь сказать что-то ещё, убедить меня, но вместо этого сомкнул губы и кивнул.

* * *

Через несколько минут, которые я провела в уборной, приводя себя в порядок, я направилась в кладовку, чтобы взять салфетки, которые и собиралась принести перед тем, как комната решила слететь с катушек. Когда я возвращалась, я увидела, как Трейс горячо спорит с отцом в нижней части зала.

Я не могла понять, о чём речь, но точно знала, что это был неприятный разговор. От изрезанных бороздами бровей Трейса до его резких жестов и быстрых телодвижений — всё кричало о враждебности. Какое-то мгновение он выглядел так, будто сейчас взорвётся.

Его отец, со своей стороны, представлял собой полную противоположность. Его поза была расслабленной, движения плавными и спокойными. Было ясно, что он пытается приручить зверя — возбуждённого сына — но, судя по всему, у него не очень хорошо получалось.

Я осторожно приблизилась, словно охотилась за двумя дикими животными, стараясь их не потревожить или не делать резких движений. По крайней мере, пока я не услышала своё имя и не застыла на месте.