Начало

Двое других стражников привязывали к стоявшему у стены пыточному кругу Эля. На какое-то мгновение у них произошла заминка, когда они обнаружили, что у Эля нет одной руки, но злобный окрик палача заставил их мозги работать чуть быстрее, и они, растянув петлю, зафиксировали левую руку эльфа не у отсутствующего запястья, а у локтя.

Наши глаза встретились, и Эль попытался ободряюще мне улыбнуться, но я видел, что в его глазах застыл страх. Лысый был безумцем. То, что он сделал с Альвильоном… это не было простым убийством. Это была настоящая феерия боли и смерти. И сейчас в руки к этому чудовищу в человеческой шкуре попали мы с побратимом.

— Думаю, мы все понимаем, что я хочу услышать? — сложив пальцы домиком, с нарочитой доброжелательностью осведомился Лысый.

Он говорил негромко, так, чтобы отошедшие к двери стражники нас не слышали.

— Да, — угрюмо буркнул я и для пробы подергал руками. Освободиться не было никакой надежды — люди короля свое дело знали.

— И я это услышу? — вкрадчиво поинтересовался палач.

Сначала я хотел плюнуть в его лощеную физиономию и послать к Оксу, но вместо этого спросил:

— Кто ты такой?

Лысый негромко рассмеялся и погрозил мне пальцем.

— Многие знания, многие беды, Изгой. Но ты можешь звать меня Ваалуром. Кто нанял вас убить младшего князя Альвильона?

— Иди ты к Оксу, Ваалур! — в сердцах посоветовал я. Да, сразу так и надо было сделать.

Улыбка на губах Лысого застыла.

— Ну что ж, — с притворным сожалением вздохнул он. — Не хотите по-хорошему, значит будет, по-моему.

И от этих слов по моей спине побежали ледяные мурашки, а перед внутренним взором тут же услужливо всплыли картины того, во что превратился Альвильон после встречи с этим безумцем.

Отступив на шаг назад, Лысый нежно провел ладонью по лежавшим на соседнем столе пыточным инструментам, словно никак не мог на них наглядеться.

— Пошел к Оксу! Альвильона убил ты! Его убил ты! Ты! Ты! Ты!!! — потеряв последние крохи самообладания, заорал во всю глотку я, изо всех сил дергая руками и ногами в тщетных попытках высвободиться из удерживающих меня пут.

Ваалур резко развернулся на каблуках и со всей силы ударил меня кулаком по лицу. Я подавился кровью и замолчал.

Убийца ведет допрос подставленных им жертв! Абсурдность всего происходящего заставила меня горько, истерично рассмеяться. Впрочем, улыбка довольно быстро сошла с моих губ, эта комедия могла означать лишь одно — Лысому любой ценой нужно было выбить у нас признание. Я сглотнул и скосил глаза на лежавшие повсюду пыточные инструменты.

— Не глупите, ребята. Зачем вам зря страдать? Вы — всего лишь простые исполнители, и ваша смерть ничего не изменит. Нам нужен заказчик. КОРОЛЮ нужен заказчик. И вы мне его назовете. Вы же умные ребята, вы уже догадались какое имя я хочу услышать? Сейчас я позову секретаря, и вы все расскажете… пока еще можете говорить.

Ваалур хохотнул, и от его смеха по волосы на моей голове встали дыбом.

Поймав взгляд одного из стражников, палач коротко кивнул. Не оглядываясь, стражник протянул назад руку и несколько раз стукнул в дверь. Та тут же отворилась, и в пыточную вошел писец в серой мантии. Разложив на стоявшем неподалеку столе бумаги и письменные принадлежности, он выжидательно замер с пером в руке.

Ваалур с кривой усмешкой склонился к моему лицу:

— Начнем с самого простого. Назовите свои имена, чтобы секретарь мог их записать.

Писец принялся проворно строчить пером, записывая наш допрос.

Сердце перепуганной птицей билось в груди, руки и ноги похолодели от страха, но я упрямо повторил, слизывая с губ соленую кровь:

— Иди к Оксу, отродье Бездны!..

Палч вздохнул с наигранным сожалением и, не оборачиваясь, пошарил рукой на стоявшем позади столе с пыточными инструментами. Его ладонь сомкнулась на тонком длинном стержне с прозрачным кристаллическим набалдашником. Хм… он что, решил меня пощекотать?

Заметив мой настороженный взгляд, Ваалур гаденько улыбнулся и охотно пояснил:

— Знаешь, что это такое, Изгой? Это стек. Камень в его верхушке называется глумом, он причиняет немыслимую боль любому живому существу. На самом деле я редко его использую, потому что мало кто может выдержать такую боль. Но… иногда я позволяю себе немного себя побаловать…

И от расплывшейся после этих слов на его лице улыбки меня затошнило от ужаса. Всякие разумные мысли разом вылетели из моей головы, остался лишь чистый, первобытный, дикий животный ужас.

Облизав кончиком языка вытянутые в змеиной улыбке губы, Лысый легонько провел стеком по моей груди. Казалось, он лишь слегка прикоснулся ко мне, но грудь неожиданно обожгло огнем, будто по ней проползла огненная змея. Я закричал.

Ваалур довольно улыбнулся и отвел стек в сторону, но моя грудь в месте прикосновения глума продолжала пылать невыносимой болью, будто плоть плавилась под дыханием самой Бездны.

Такой муки мне еще не доводилось испытывать никогда, и я потерял сознание. Но даже там, в черном спасительном небытии я продолжал испытывать эту жуткую боль, боль, от которой меня могла спасти только смерть.