Начало

— Эй! Вы! Там!.. — вернувшись к окну, я открепил магические кошки и повесил их на пояс.

Некоторое время царила тишина, но потом в коридоре послышались шаги, и дверь распахнулась. На пороге возвышался все тот же давешний орк с обломанным рогом в компании еще парочки своих товарищей. Окинув нас скучающим взглядом, стражник кивком головы поманил нас за собой и зашагал к выходу.

— Что… что… происхо… дит?! — сдавленно бормотала Дидра, покорно двигая ногами.

— Заткнись, — коротко посоветовал я.

Девушка шмыгнула носом, и на ее глазах выступили слезы. Она явно не понимала, что происходит, но я вовсе не горел желанием ее просвещать.

Я не знал, какую Дидра играла роль во всем этом, но я не сомневался, что она была в курсе планов Алориэля. По крайней мере, некоторых из них.

Вскоре тяжелые, окованные железом ворота ориксовской крепости захлопнулись за нашими спинами, и мы оказались на улице. Мне на щеку упало что-то мокрое и холодное. Задрав голову, я увидел, что с угрюмых небес большими серыми хлопьями срывается снег.

Сумерки на Вергилии XIV совсем короткие, но это не значит, что рассвет наступает мгновенно. Когда восходит солнце, его свет сияющей полосой проходит по земле севера на юг, а смена дня и ночи похожа на границу от облачной тени на колосящемся поле пшена — ветер гонит облако, а с ним уходит и его тень. Есть ночная Тьма, прислужница Окса, и есть божественный Свет Всемогущего — единственное, что еще осталось на нашей земле от ее Бога, и узкая серая полоса сумерек между ними — удел людей, разрывающихся в вечной борьбе между этими силами.

Кто-нибудь может удивиться, но я очень люблю читать. За это пристрастие я должен благодарить мать и обширную библиотеку барона, в доме которого мы жили.

Книги по истории, живописи, художественные произведения — неважно, лишь бы читать. И однажды мне в руки попался труд одного мага, утверждавшего, что Свет и все Светлые силы покинули Вергилию, смытые из нашего мира потоками крови, заливавшей наш мир в эпоху Великих Войн.

Автор утверждал, что Светлая магия — магия лечения, возрождения и созидания была дарована семи великим расам[29] в незапамятные времена самим Всемогущим, дабы мы могли творить добро. Но после Первой Великой войны, когда мир едва не утонул в крови, бог отвернулся от своих детей и забрал у них свой дар, осознав, что ни людям, ни эльфам, ни оркам, ни другим расам он более не нужен — мы слишком увлеклись взаимной ненавистью и истреблением друг друга. Последним осколком светлой магии на Вергилии был лишь эльфиский дар самолечения.

И теперь в мире остались одни только некромантия — черная магия, и природная, нейтральная магия, берущая истоки не от Света и не от Тьмы, а от Природы — самой Сути[30] этого мира. Верны ли были его предположения или нет, но факт оставался фактом — обитавшие к северу от Великих гор люди и по сей день использовали некромантию, отказавшись от веры во Всемогущего и выбрав своим покровителем темного бога Летома. А жившие к югу от Предела мира народы по прежнему верили в святую силу Всемогущего и, склоняясь перед его заветами, пользовались лишь нейтральной магией.

Священники с пеной у рта утверждали, что когда люди найдут в себе силы искоренить все свои пороки, великий бог смилостивится, и в награду вернет в наш мир Светлые силы. Но лично я в это не верил. На мой взгляд, что Всемогущий, что Летом — боги, из-за которых народы Севера и Юга не могли жить в мире — лишь человеческое изобретение, призванное замаскировать возвышенными словами и символами жадность и жажду власти наших правителей.

Если они когда-то и существовали, то, скорее всего, были великими магами, оставившими такой глубокий след в истории, что минувшие с тех пор столетия превратили их в божеств.

Прищурившись, я взглянул на небо. Да рассвета оставалось не более четверти оборота. А рассвет — это люди, или, иными словами, свидетели, которые нам сейчас были вовсе ни к чему. А значит, надо поторопиться.

Переведя сумрачный взгляд на Дидру, я раздельно, делая нажим на каждом слове, заговорил:

— Если хочешь жить, отвечай быстро и правду. Хоть раз соврешь — и Эль перережет тебе горло.

В глазах девушки плескался океан неприкрытого ужаса — она явно понимала, что я не шучу. Эль чуть ослабил хватку, и Дидра испуганно кивнула, принимая мои условия. Впрочем, у нее и не было другого выбора — я действительно был готов прирезать дочь Алориэля, хотя бы за то, что ее папочка пытался использовать нас в своей грязной игре, и она не могла об этом не знать.

— Зачем НА САМОМ ДЕЛЕ твоему отцу понадобилась смерть Орикса?

— Он… он влез в дела папочкиной гильдии и еще посмел ему угрожать.

— Это не правильный ответ, — с сожалением покачал головой я, и лезвие кривого кинжала Эля чуть вдавилось в горло девушки.

— Но это правда! — отчаянно завопила Дидра (насколько это позволял сделать прижатый к ее горлу кинжал).

— Какое сообщение должны были передать Ориксу посланники Кана? Какие дела связывают Алориэля с Черепом?

— Что?

В глазах Дидры промелькнуло искреннее изумление, и она зачастила: