Начало

«…Я знаю: век уж мой измерен;
Но чтоб продлилась жизнь моя,
Я утром должен быть уверен,
Что с вами днём увижусь я!»

Харлова смущенно засмеялась, кокетливо шлепнула меня ладошкой по плечу. Я же поддавшись внезапным чувствам, наклонился и поцеловал девушку в щеку. Та напряженно замерла… но не отстранилась.

Глава 9

С утра я встал не выспавшийся и злой. Сразу послал за Овчинниковым. Вместе с обоими близнецами-Твороговыми, мы вышли во внутренний двор, разделись до пояса и начали разминаться по моей системе. Сначала руки, потом тело и ноги. Наклоны, махи, прыжки… На улице ощутимо похолодало – навскидку так минус семь-восемь градусов. Шел легкий снежок.

Пока разминались, я подумал, что сделать нормальный градусник – не такая уж проблема. Стекольщики выдуют трубку, ртуть в аптеке есть. Нулевую отметку тоже легко определить – по температуре замерзания воды.

– Начнем помолясь? – Андрей взял в руки затупленные палаши, предложил мне один на выбор – После твого лепого разминания, тело прямо таки поет! Неужель в дворцах питерских такое в моде было?

– Не было, но будет! Эй! – я обернулся к близнецам – А вам особого приглашения треба? Берите сабли.

После тренировки, обмываюсь снегом, иду завтракать. В коридоре меня ловит Маша Максимова. Девушка туго заплела косу, надела на синее платье белый передник. Ой, да у нее даже глазки подведены! Интересно чем? Не разведенной ли сажей?

– Петр Федорович! – девушка стремительно краснеет, грудь так и вздымается – Я вам хочу повиниться!

– Ну давай – я с любопытством смотрю на Максимову.

– Это я… вчера подслушивала под дверью кухни. Случайно получилось… – Маша прижимает руки к груди – Шла в уборную, ну и… Мне право очень стыдно.

– Ну раз так, то забудем об сем – я принюхался к запахам доносящимся из жилой части дома – Пойдем завтракать!

– Постойте, Петр Федорович! – девушка схватила меня за руку, потом смутилась, отпустила – Я всю ночь не спала, очень необычные стихи вы изволили зачесть Татьяне Григорьевне. Никогда таких не слышала. Даже при дворе. Мне батюшка выписывал из журналов. И Сумарокова и Ломоносова…

– А какие слышали? – полюбопытствовал я.

– Ну вот подруга недавно писала. На бракосочетание великого князя Павла Петровича молодой поэт Державин сочинил – лоб Максимовой прорезала морщинка:

Цветуща младость вслед царице
Спешит. Эдема сад очес!
Луна и солнце по деннице
Коль шли бы вдруг верху небес,
Мы были б меньше удивленны,
Чем наши души восхищенны
Сияньем днесь Россий богов!
Краса красу тут предваряет,
Восторг все сердце наполняет,
Уста не изрекают слов!

Лицо Маши пока она читала эти стихи стало таким… одухотворенным! Я невольно сократил дистанцию и внезапно взял девушку за руку. Что происходит?? Вчера целовал Харлову, сегодня милуюсь с Максимовой…

– Как вам стихи? – поинтересовалась Маша, сжимая мою руку. Ого!

– Очень вычурно, много украшательств в слоге.

– Да, да! Теперь и я это и сама понимаю, когда услышала ваши стихи. Они такие простые, точные, чувственные! Пожалуйста, умоляю! Прочитайте еще.

Что же ей исполнить? Так ведь страстно просит. Прямо горит. Может тоже из Пушкина?

Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.
В томленьях грусти безнадежной,
В тревогах шумной суеты,
Звучал мне долго голос нежный
И снились милые черты.

Ротик Маши приоткрывается, глаза округляются. Румянцем на щеках – можно освещать комнату. Я читаю, а ее карие глаза неотрывно смотрят на меня, впитывая каждое слово, каждый слог.

…Душе настало пробужденье:
И вот опять явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.
И сердце бьется в упоенье,
И для него воскресли вновь
И божество, и вдохновенье,
И жизнь, и слезы,

Тут я делаю долгую паузу, после чего заканчиваю:

и любовь…

– Боже! – по лицу Маши струятся слезы. Настоящие слезы! И зачем я ударил Пушкиным по такому неподготовленному сознанию? Ведь девчонке поди 18 нет. Александр Сергеевич и для современников стал полным шоком («Спешит. Эдема сад очес!» – вот как сочиняли). Что уж говорить про 1773-й год.

– Маша, а сколько тебе лет? – я попытался отвлечь девушку от переживаний.

– Семнадцать исполнилось – Максимова отпустила мою руку, достала платочек, вытерла слезы – У меня даже слов нет как это прекрасно. Как называются сие верши?