Начало

— А вот так получилось, — улыбнулась нянюшка, — дело в том, что речка эта берёт своё начало в южных горах, на границах кланов Парсент и Ондеро, откуда, между прочим, родом твоя матушка. И вот там эта река называется Пёса. Ну а дальше она на две речки поменьше расходится. И вот долго не знали, как назвать эти две речки, чтобы всем запомнились. Сначала хотели Пёса большая и Пёса меньшая, да так и не поделили, где там больше, а где меньше, потом ещё как-то замудрёно называть пытались. А простой народ, ему оно надо, голову над этим ломать? Раз Пёса, и в две разные стороны расходится, значит, будут Пёсий Нос и Пёсий Хвост. Уж как благородные потом ни пытались название поменять на какое-нибудь более благозвучное, затем уже даже Система подтвердила за реками, как их называть. Очень уж это знати не понравилось, но, как говорится, против Системы идти — уже себе дороже.

— А почему знати это не понравилось? — удивился Сареф, — какая разница, если название хорошо приложилось?

— А потому и не нравится, юный княжич, — фыркнул кучер Карим, который, как оказалось, прекрасно слышал их разговор, — потому что для знати должно быть так, чтобы как они сказали, так и стало. А когда большинство простых людей выбрали другое, вопреки мнению знати, то это им что серебряным молоточком по темечку. Потому что знать что должна делать? Властвовать. А если простые люди увидят, что они и без всякой знати могут управлять своей жизнью, то они начнут задаваться вопросом: а зачем им такая знать на шее?

— Ты, Карим, язык-то прикуси, — вскинулась Мимси, — думаешь, раз ты постоянно таскаешь выпивку Мессу, так теперь и за словами своими следить не надо? Да и какой из него княжич, в пять-то лет?

— А кто ещё, голубушка моя, — фыркнул Карим, — будто сама не знаешь, что дочку Исмарка балуют, потому что когда она вырастет, её невестой выкинут туда, куда будет выгодно. А от Озмунда толку и того меньше. Дары Системы у него слабые, сам он только и горазд, что на флейте своей наигрывать. Адейро, конечно, рад бы своего сыночка на своё место посадить, да только если даже глупые слуги вроде нас понимают, что Озмунд клан меньше, чем через год развалит, то Адейро это тем более должен понимать. А этот мальчишка — самое то, что надо. Ты хоть одного ребёнка в своей жизни можешь вспомнить, у которого в пять лет интеллект хотя бы на двоечке был?

— Карим, ради святой Системы, заткнись, пока тебя твой язык до виселицы не довёл, — прошипела Мимси, — а ты, Сареф, забудь всё, о чём мы тут говорили, — уже куда ласковее сказала она мальчику.

— Я никому ничего не скажу, — хитро улыбнувшись, ответил Сареф, снова выглядывая на речку, где плыл очередной небольшой кораблик, — а почему вы говорите так про кузена Озмунда? Ему нравится командовать, я сам видел.

— Командовать и управлять — это немного разные вещи, маленький княжич, — отмахнулся кучер, одёргивая свою серую куртку и начиная искать что-то в левом кармане.

— Карим, — предупреждающе прошипела Мимси, — если ты начнёшь курить свою дрянь при ребёнке — полетишь прямо с козлов рожей в пыль! Я тебя предупредила! Приедем в город, я пойду гулять с мальчиком — тогда хоть обкурись своей дрянью!

— Ну и мымра! — огрызнулся Карим, убирая руки из куртки, — вечно не даёшь расслабиться. Ехать-то скучно.

— А чтобы не было скучно, расскажите, пожалуйста, какую-нибудь интересную историю, — внезапно попросил Сареф.

— Меньше будешь знать — крепче будешь спать, — пробурчал Карим, — я тебе в рассказчики не нанимался.

— Ну вот, — надулся Сареф, — а это правда, что вы с моим батюшкой спиртное пьёте? Ему же глава клана какое-то вето наложил, чтобы он не мог пить крепких напитков, я сам слышал.

Карим обернулся и с яростью посмотрел на Мимси, которая сейчас почему-то съёжилась и стремилась как будто стать меньше.

— Прикуси язык, прикуси язык, — прорычал он, и в этот момент карета, наехавшая на упущенный камень, ощутимо подпрыгнула, — лучше бы сама лишний раз промолчала!

Однако уже через секунду лицо Карима стало каким-то вялым и несчастным, после чего он отвернулся и негромко пробормотал.

— Пять лет, мать. Нет, ну ты это видишь? Ему всего пять лет, а он уже так может за яй…

— Цыц! — прикрикнула Мимси.

— Схватить, что ни шагу в сторону сделать, — наверное, пропустив какое-то нехорошее слово, продолжал бурчать Карим, — что же он будет творить со всем континентом, когда вырастет? Да все Двадцать Шесть будут под его дудку плясать и радоваться, что вообще живы.

— А ничего страшного, — ответила Мимси, — Сареф хороший мальчик, и он не станет нас огорчать, правда, мой воробушек? Ты же не станешь никому ничего говорить, о чём тут болтают глупые слуги? А интересную историю тебе расскажу я. Про твою сестрицу. Про то, как она старшему брату иголок в стульев натыкала, а тот ей за это сделал так, что она потом весь день в туалет добежать не могла, одно панталоны себе марала… хочешь?

— Да, да, хочу, расскажите! — глаза Сарефа загорелись, — обещаю, всё, что я здесь услышу, я никому не расскажу!

* * *