Начало

Не привлекая внимания окружающих, Софа показала двух застенчивых дам, проявивших чрезмерное любопытство в отношении моей особы. Что ж, это я удачно их застал. На личико обе симпатичные, о фигуре в этих платьях, конечно, трудно судить, но внешние контуры, во всяком случае, не пугают. Надо бы пообщаться с каждой наедине и составить представление об их характере. Да и на купчиху посмотреть не помешает, вдруг там гарна дивчина красоты неземной, тоскует-печалится, меня дожидаясь.

Тут какая-то новенькая дамочка, по виду из благородных, в наряде с обилием кружевных оборочек и светской томностью во взгляде, довольно громко ко мне обратилась:

— Александр, мы слышали, вы сочиняете и исполняете прекрасные любовные романсы. Не могли бы вы и нас порадовать своим пением?

Та-ак, похоже, косметологам придётся внушение сделать, а то совсем распустились, стали лишнее выбалтывать.

Сначала думал отказаться — мол, не в голосе я сегодня, — но даму дружно поддержали все собравшиеся в гостиной. Сговорились они, что ли? Вижу, и Софа мне одобрительно кивает. Твою меть! А петь-то совершенно не хочется. Но… если для пользы дела… О, Машуля и гитару принести успела. Ну, раз женщины просят… значит, сами и виноваты. Ох, я сейчас выдам!

Что бы такое слезливое исполнить, в целях разогрева публики? А собственно, почему обязательно слезливое? Можно, например, из репертуара Джо Дассена спеть по-французски какую-нибудь песенку, чтоб слушательницы, так сказать, прониклись моей аристократичностью, а потом то же самое по-русски повторить. Далее известное косметологам оттарабанить, ну и в конце от Стаса Михайлова что-нибудь добавить. Как контрольный выстрел в сознание. И баста!

Я уже взял пару аккордов и, изобразив на лице мечтательность, приготовился разбивать женские сердца, а дама в кружевах всё не унимается и лезет с уточнениями:

— Простите, Александр, нам бы очень хотелось услышать первую написанную вами песню о любви. Ведь была же такая?

И опять окружающие единодушно одобрили просьбу неуёмной дамочки:

— Да, да, да! Непременно первую!

— И вторую!

— Ах, шарман, ранние любовные переживания — это так романтично!

— Просим, просим!

Чёрт, весь настрой сбили. И что теперь делать? Ни одна из заготовленных песен на подростковые терзания не похожа. Да и вообще, я юношеских любовных никогда не пел. Что там петь-то, пионерско-страдальческое «Дым костра создаёт уют»? Так дамы не поймут. Может, Андрей Губин подойдёт? Во, точно! Правда, знаю я всего три его песни, но зато парочка из них идеально подходит для образа влюблённого подростка. Вспомнить бы ещё нормально все слова, как-никак тексты песен и аккорды три месяца назад записывал.

Бешеное метание моих мыслей для собравшихся пролетело незаметно, и под затихающие шепотки я начал наигрывать мелодию.

Лиза, ещё вчера мы были вдвоём,
Ещё вчера не знали о том,
Как трудно будет нам с тобой расстаться, Лиза,
И новой встречи ждать день за днём…

А хорошо воспринимают! Дама в кружевах даже про веер забыла, а кое-кто и дыхание затаил. Хоть картину с них пиши — «Поражённые силой искусства». Понять их можно: в Красноярске у женского общества с лирическими развлечениями большой напряг, а тут песня о первой любви. Да ещё столь… завораживающая.

Позволил аудитории на последних аккордах вздохнуть-выдохнуть и почти без перерыва стал наигрывать следующую композицию — «Милая моя далеко». Закрепляем успех, нельзя им сейчас давать выговориться.

Нахлынули воспоминания из прошлого: вот так же сидел я в школьном дворе с гитарой и окрестные девчонки заслушивались откровениями Высоцкого в моём исполнении. И в стройотряде, и в институтской общаге было то же самое, только песни там звучали уже другие — студенческие, бардовские: «Машина времени», битлы, ну и про любовь конечно. А как без неё-то? Вообще, пение под гитару, как я понимаю, девушек всегда привлекало, привлекает и будет привлекать. Жизнь течёт и неумолимо меняется, но многое, ох многое в ней повторяется.

Ладно, дадим дамам отдышаться и пощебетать, а попутно, послушав комментарии, настроимся на продолжение банкета.

Минуты две мне все собравшиеся бурные восторги выражали и успокоиться никак не могли. Приятно, чёрт возьми! Затронул я, значит, тонкие струны загадочной женской души. От высокой оценки моего вокала настроение резко взлетело вверх, ненадолго почувствовал себя султаном в любимом гареме. Но затем все принялись выпытывать, кто же эта Лизавета, о любви к которой я такие прекрасные песни сочинил, и эйфория растаяла как дым.