Начало

Что ж, оставим зарубку на будущее: действовать в любой ситуации нужно более хладнокровно, как на охоте, и убивать, случись такая надобность, не раздумывая. А то если помру случайно, неизвестно, выдадут моему сознанию следующий организм опять по блату или в общую очередь поставят.

Вот и Валерий Яковлевич со своим кучером подоспели. А ведь и часа, наверно, не прошло с момента нашего совместного чаепития.

— Разбойники?

— Да. Подкараулили на свою голову.

— Поделом аспидам. Ишь чего удумали, хозяев в потёмках поджидать! Прохожих им мало.

Глянув на покойничков, портной уважительно произнёс:

— Да, молодой человек, опасно вас сердить. С экими бугаями справились.

— Бог помог, Валерий Яковлевич, сам бы ни в жисть не управился.

— Скромность, бесспорно, красит человека, но, насколько знаю, данная стычка с лиходеями у вас не первая. Помнится, седмицы две назад мне поведали, как вы на Валерьяновой кузне смертным боем троих побили.

Твою ж меть! И словно мухи тут и там, ходят слухи по домам, а любопытные портные их разносят по умам. Де-ере-евня, блин!

— Ты, Александр, не волнуйся, Софье Марковне я про то не сказывал.

— Спасибо, ей хлопот и так достаточно. Не подскажете, как здесь в таких случаях поступают? — Я обвёл рукой лежащие тела.

— О-о-о, не беспокойтесь! Вскоре дежурный пикетчик прибежит, он полиции о нападении доложит и о телах позаботится. Завтра пристав явится, ему и объясните, как дело было.

— Какие-нибудь претензии ко мне последуют?

— Да бог с вами! Не хватало ещё, чтоб честным гражданам из-за душегубов досадности чинили. Нет, можете быть спокойны. И полагаю, сейчас вам лучше к Софье Марковне на лечение пойти, вон как лицо разбито, а с полицией мы уж сами разберёмся.

— Ещё раз спасибо, Валерий Яковлевич, действительно, пойду.

Остыв от схватки, понял: меня здорово трясёт, ноги подкашиваются, и неясно, из-за побоев это или из-за схлынувшего адреналина. Софа взялась за осмотр синяков и ссадин основательно, выставив перед этим Машку из комнаты. Всё делала молча, только глаза то расширялись, то сужались. Обтёрла боевые отметины холодным мокрым полотенцем, я аж прибалдел и даже горькую микстуру затем выпил не поморщившись. Потом она меня мазала мазями, ставила примочки, а когда разрешила лечь в постель, я моментально вырубился.

— Александр, проснитесь.

— А?

— Просыпайтесь, просыпайтесь.

Открыв глаза, я увидел Софу, протягивающую мне кружку. Это что? Проснитесь, больной, вам следует принять снотворное?

— Выпейте, Александр, станет легче. С вами желает поговорить частный пристав.

Я сфокусировал взгляд на мужике, стоящем сбоку. Сквозь полудрёму пробилась мысль: какого хрена они среди ночи с расспросами лезут? И тут сообразил, что комната освещена дневным светом. Оба-на! Получается, я успел ночь проспать? Ох, а ощущение, словно пять минут назад глаза закрыл.

— Сергей Васильевич Виноградов, — представился пристав.

— Александр Патрушев.

— Простите за беспокойство, Александр, но мне надобно записать ваши пояснения к имевшему вчера место событию. Служба, знаете ли. Всех других я уже опросил.

— Да, понимаю. Спрашивайте.

Что-то рожа у тебя, Серёжа, больно хитрая. Так, Сашок, собрался, а то ляпнешь что-нибудь, не подумав.

— Скажите, отчего у одного из преступников горло и нога порезаны?

Нормальное начало разговора! Будто непонятно, почему у нападавшего порезы появились. Или он меня с панталыку сбить хочет?

— Мы дрались, я порезал.

— Поясните, как вы резали.

— Могу показать.

Мне улыбнулись оскалом доброго дядюшки. Захотелось и его малость ножичком потыкать. Так… на память.

— Спасибо, не нужно. Достаточно будет словесного описания.

Далее последовал стандартный «опрос участника событий». Ни подколок, ни улыбочек больше не проскальзывало, и только под конец разговора словно бы невзначай меня спросили, знаю ли я нападавших. До вчерашней беседы с портным, может, и задумался бы над ответом, но теперь, учитывая, что слухи этот дяденька собирает, вероятно, тщательнее Валерия Яковлевича, я без запинки выложил все перипетии нашего с мордокрысом знакомства.

Пристав проглотил рассказ и глазом не моргнув, задал парочку уточняющих вопросов и перешёл к «раздаче пряников»: поинтересовался, имеются ли у меня материальные претензии к нападавшим. К этому я, признаться, был не готов. Отговорился, мол, зайдите попозже, необходимо посоветоваться с товарищем опекуном. Пристав понимающе кивнул и распрощался.

Избавившись от одного контролёра, тут же попал в нежные лапки другого. Наша старшая наехала: почему не рассказал о конфликте в кузне? Решил сразу каяться. Да, наверно, я всё же был не прав. Признаю это и прошу прощения. Э-э, обижаться не надо, я ж беспокойство в дом не хотел нести, у тебя и так забот хватает.

Не прокатило. Пришлось применять «тяжёлую артиллерию» — своё обаяние. Сел рядышком, взял её за ручку и, нежно поглаживая ладонь, принялся петь дифирамбы: как мы с сестрёнкой любим и уважаем нашу дорогую Софью Марковну, как стараемся по мере сил не огорчать её. Да мы горы готовы свернуть ради её улыбки! Во-от, настроение уже улучшается. Ну, полчаса нотаций перетерпим, не сахарные.