Начало

Любава, крепко державшая меня за руку, словно боясь, что я тут же потеряюсь, тут же отправила меня домой на хозяйство. Старшие жители собрались в доме Питирима, а остальные остались ждать во дворе. Мне страшно не было, хотя я уже понимала, что происходящее как то касается меня. Занялась рутинной работой по дому, и во дворе,– поглядывая в сторону дома Питирима. Любава вернулась хмурая, но рассказывать мне ничего не стала, запретив мне выходить из дома совсем. Я поняла, что и она толком ничего не знает. Чужих людей никого не было, и это тоже было странно. К нам ведь летом постоянно кто- то приходил. Питирим запретил жителям, выходить за защитную стену пока не будет ясно, что же происходит вокруг, возможно нас просто выманивают по одному, предупредил он. Мужчины вечером прошлись вдоль стены, проверив ее состояние, и распределили караулы на ночь. Любава была напугана, хоть и пыталась скрыть свой страх от меня. Вечером она сразу же после ужина отправила спать, и почти всю ночь потихоньку несколько раз, поднималась в мою комнату, проверяя все ли у меня в порядке. Прошка тоже мне не показывался на глаза. Ночью я, делая вид что сплю, пыталась услышать, о чем разговаривают Прошка с Любавой, но они шептались очень тихо. А на следующий день выяснилось, что исчезла Олька. Ей, тоже сказали сидеть дома, но упрямая девчонка убежала из деревни и не вернулась. Все мужчины вышли на поиски Ольки. Ее, искали до вечера прочесав лес вокруг деревни, – но не нашли никаких следов. А лесной Хозяин не выходил на зов и это всех беспокоило. Напуганных жителей, – не было, думаю, что такое здесь уже было не раз. Уж очень привычно и организованно вели себя все жители. Весь день, колдуны и ведьмы разбившись на пары, проверяли и укрепляли защиту вокруг деревни. На ночь наши мужчины снова организовали дозор. Непонятная ситуация – пугает и держит всех в напряжении. Я почти весь день просидела дома. Любава бледнела, если я только пыталась выйти из дома, даже просто во двор. А тут еще и Олька пропала, вот я и сидела, тихо, стараясь не расстраивать Любаву.

Уже новым утром по дороге к нам стал, кто- то подходить. Все жители тут же собрались посмотреть, кто идет. Я тоже вместе с Любавой скользнула в толпу. Высокая худая тень подошла вплотную к защите и некоторые зашептались.

– Змеевич пришел, змей Горыныч. – За Еленой, точно. – Надо же какой старый, и откуда он только вылез.

Подошедший был действительно и стар и очень худ. Одежда свободно болталась на нем, как на вешалке. Лицо изрезанное глубокими морщинами казалось вырубленным из камня. А глаза у него были живые и очень страшные, они светились и были как у змеи с вертикальным зрачком. Он вытянул руку в мою сторону и сказал, шипя как змея,

– Отдайте мне девчонку, она вам всем чужая. А не то я все здесь разрушу, вашу защиту я смогу пробить. Сил моих хватит на всех вас, – погубить и уничтожить. Но я не хочу с вами вражды. Одна из ваших привязана в лесу к дереву, можете у Хозяина спросить, я с ней ничего не делал. – Я буду ждать вашего решения до завтра, до утра, сутки вам на размышление и что бы остудить горячие головы, у меня времени много и я не тороплюсь. Вам из деревни никому не выйти. – Это к тому, если вдруг вы захотите Елену вывести и спрятать. Не получу ее завтра, – никого не пощажу. Змеевич, говорил медленно, выделяя каждое свое слово.

Я была в отчаянии, не хотела, чтобы и-за меня кому то было плохо. Да и Олька, почему должна страдать. Я ведь действительно всем здесь чужая, и можно прямо сейчас решить все, и я сделала к Змеевичу шаг, пытаясь руками раздвинуть стоящих впереди людей. Но меня кто – то очень больно схватил за плечо и резко оттянул назад, а толпа передо мной сомкнулась, закрыв меня от взгляда Змеевича.

Старик ждал меня и не получив вдруг обратился в огромного змея и исчез. Только пыль метнулась по дороге.

Питирим держал меня за плечи, и, развернув к себе, посмотрел сердито. Подтолкнул меня к Любаве, потеребил свою аккуратную бородку и глухо сказал, обращаясь в толпу.

– Через час примерно у меня соберемся, подумаем что делать.

Посмотрел снова на меня.

– А ты Елена, давай ка без глупостей. Любава ты ее веди домой, да глаз с нее не спускай ни на минуту.

Вот теперь мне было страшно, не за себя. Я чувствовала себя виноватой, за все что произошло, и за Ольку, и даже за этого незнакомого мне мертвеца. Его ведь тоже убили и-за меня. С такими мыслями я шла в дом, и переживала. И Любава еле на ногах держится, не спит, тоже из-за меня.

День тянулся невыносимо долго, я места себе не находила. Пыталась занять себя работой, но за что – бы не бралась, все валилось из рук. Любава меня обнимала и плакала, и ни на шаг от себя не отпускала.