Начало

Стены домика вдруг вспыхнули ярким, жарким огнем, одновременно по всему домику. Он кинулся на меня – двойника, убить меня, утащить за собой. Я быстро разорвала нить, связывающую меня с двойником, и почувствовала как там, в охотничьем домике, я двойник, – рассыпалась мелкой пылью при прикосновении ко мне Горыныча, и очнулась в щели под холмом. В ушах у меня еще долго стоял страшный крик Змеевича. Мне показалось, что он умирал очень долго, и я чувствовала, как он горит, прогорает насквозь и страшную его боль, и ненависть ко всему миру. Сил у меня не было никаких, а от ужаса я буквально вдавливала себя в мягкую землю. Я, не знаю, сколько я еще пролежала в этой яме. От резкого большого выхода силы, у меня сильно кружилась голова. Я выползла из щели, и с трудом поднявшись на ноги, стала карабкаться на холм. Уже почти рассвело, все вокруг было бесцветным серым. Большое кострище на месте охотничьего домика догорало, и жар от него шел далеко. Чем они его так распалили, мелькнула у меня дурацкая мысль. Несколько мужчин стояли у кострища, и еще трое лежали на земле. Нет не трое, – четверо. И как раз около него, четвертого тела и стояла толпа. Я подошла ближе, спотыкаясь и почему то хромая. Один из мужчин обернулся, – Питирим, он обнял меня.

– Ты все сделала правильно, девочка, я так рад что ты жива.

– А кто это лежит, – я шагнула вперед.

Питирим помрачнел. – Иван Ваныч погиб, сдавленно произнес он.

Я оттолкнула его и сделав шаг, упала перед телом на колени.

– Может можно еще, – слова застряли у меня в горле, – Спасти его.

Помочь ему уже никто не мог, целой у Иван Ваныча осталась только голова. Тело было распорото, раздавлено и как то перекручено. Я смотрела на кучу тряпья и мяса и не могла представить это,– ехидным, немного вредным, но очень дорогим мне Иван Ванычем, который столько сделал для нас и для меня лично, ни разу, не сказав нет, на любую просьбу о помощи.

– Он, умер достойно, сказал кто – то в толпе. Встретил своего давнего врага, тот прислуживал Змеевичу. Иван Ванович убил его и погиб сам в бою, защищая нас.

Питирим поднял меня за плечи. – Все хорошо Елена. Он, знал, что умрет и это был его выбор. Давай собирайся нужно идти, в деревне волнуются.

– А Олька, – вдруг вспомнила я, – она жива?

– Ее сразу как здесь все началось, оборотни освободили, – да домой уже давно отвели, – снова сказал кто – то из толпы.

Столько незнакомых новых лиц, откуда они все, удивилась я. На скорую руку носилки сделали из молодых деревцев незнакомые парни. На них положили тело Иван Ваныча, закрыв сверху плащом. Мужчины рывком подняли носилки на плечи, и пошли к деревне.

– Алексей проводи Елену до дому, да сдай на руки Любаве. А мы тут еще задержимся, приберем, – скомандовал Питирим.

Алексеем оказался парень, который выдернул меня из лаза под избушкой, и затем запихнувший меня в щель, под дерево. Было видно, что ему тоже хочется остаться с остальными и не нянчиться со мной. Да и я могла бы дойти сама, мне и хотелось побыть одной немного. Но спорить с Питиримом мы не посмели. После сумасшедшей ночи я еле двигала ногами, казалось, все силы покинули меня. Алексей, – если я замедлялась, бесцеремонно хватал и тащил меня за руку. Как только мы подошли к деревне, я увидела Любаву в толпе женщин. Она плача кинулась ко мне, и тут же обняла крепко, ощупывая меня, не раненая ли я. Алексей тут же ушел, с явным облегчением от выполненной работы. А мы в обнимку с Любавой пошли домой, я первый раз видела ее плачущей, и тоже заплакал, вдруг осознав, что у меня теперь есть только она из родных мне людей. Во дворе я остановилась, виновато глянула на Любаву.

– Любава, я пойду, смою грязь и пепел. В дом нести такой груз я не хочу, – сказала я.

Она поняла и молча кивнула, и осталась дожидаться меня во дворе. От моей одежды несло гарью и смертью. Я сняла все вещи с себя и затолкала в печь. У печи всегда были заготовлены пучками сухие веточки для розжига. Я подожгла печь и подбросила дров, пламя полыхнуло ярко, снова напомнив мне страшную ночь. Встала под душ, смывая с себя, грязь копоть, и ночной страх, снова и снова намыливая себя. Мне казалось запах гари так и будет во мне вечно, я откашлялась, выплевывая черноту. Я еле держалась на ногах, замотала волосы полотенцем, накинула халат и пошла в дом. Любава ждала меня, она снова обняла меня и проводила до моей комнаты. Дождалась пока я лягу, и какое то время сидела рядом, держа меня за руку и ласково поглаживая по голове. Мне стало спокойно и уютно от ее ласки, – я уснула.

Я спала и вдруг почувствовала на себе взгляд, открыла глаза, темно, почему то, уже ведь должно быть утро. Надо мной склонился Иван Ваныч, он изменился. Плечи расправлены, лицо спокойное и даже красивое.