Начало

– Все посмотрите сюда! – приказала она. – Это для бедной мисс Шарпи. Она умерла в своем домике в Блегге. Они крепко-накрепко забьют ее там гвоздями и опустят в могилу, чтобы там ее съели червяки и разные жуки.

Дики, самый младший, начал плакать.

– Это еще не все, – заявила Бетони. – Подождите, я покажу вам еще кое-что.

Она схватила Дики за руку и потащила его с собой, подгоняя остальных ребят.

– Куда ты их тащишь? – спросил ее Джесс, преграждая путь.

– Показать им яму, которую вырыли для миссис Шарпи.

– Нет, вам там нечего делать! – сказал Джесс и заставил Бетони, чтобы она отпустила ручку малыша Дики.

Он отослал детей обратно в дом. Потом обнял Бетони и посадил ее на рабочий стол.

– Цветочек мой, тебе не стыдно, что ты так перепугала своих младших братишек и сестру?

– Нет! Мне совсем не стыдно.

– И тебе не жаль, что Дики так сильно плакал?

– Нет!

– Ну что ж, тогда мне стыдно за тебя. Большая девочка, тебе уже девять лет, и ты так пугаешь нашего малыша Дики… Я даже не могу тебе передать, как мне стыдно за тебя!

– А мне все равно – стыдно тебе или нет!

– Вот как? Бетони, тебе лучше уйти отсюда, потому что когда ты себя ведешь таким образом, я тебя не люблю. Не люблю совсем, ну ни капельки! Я лучше стану любить какую-нибудь чужую девочку!

Он продолжал прибираться, взял в руки щетку и начал сметать стружки. Он видел, что Бетони не сдвинулась с того места, куда он ее посадил. Она положила руки на колени, опустила голову так, что подбородок плотно прижался к груди. Джесс видел, что остатки ее протеста и возмущения все еще гнездились в плотно сжатых губах и раздутых ноздрях.

– Ты все еще не ушла? – пораженно поинтересовался Джесс у дочери. – Ну и напрасно, ты же знаешь, что мое слово крепко – я не люблю тебя, когда ты так капризничаешь. В чем дело? Тебе помочь сойти вниз?

Он вытянул вперед руки, пока не прикасаясь к девочке. Он ждал, когда она сдвинется с места. Когда Бетони увидела его руки, протянутые к ней, она начала рыдать. Губы задрожали, глаза распахнулись и потом плотно закрылись. Она стала такой маленькой. Бетони крепко прижалась к отцу, и ее руки обхватили его за шею.

– Ну, ну, не нужно плакать! – бормотал Джесс. Он начал укачивать ее, как маленького ребенка. – Твой отец любит тебя! Он любит тебя больше всего на свете!

Он поднял ее на руки и начал носить по мастерской. Он хотел, чтобы ее боль перешла к нему, потому что чувствовал себя виноватым. Это ему нужно страдать, и у него должно разбиться от боли сердце.

– Ну, ну. Все кончено, все, все… Мы понимаем друг друга, ты и я. Перестань плакать, иначе кто-нибудь увидит нас в слезах, перестань, ладно?

Причина жуткого горя была почти забыта. Он только желал успокоить свое дитя, чтобы ее синие глаза опять сияли радостью и перестали литься горючие слезы. И так было почти всегда, когда у них возникали небольшие ссоры.

Джесс понимал, что совершил грех, заявив, что не любит свое дитя. Ему еще долго было мучительно стыдно. Но всегда, когда она начинала капризничать, гордо откидывать назад голову и пытаться грубить и настаивать на своем, Джесс почти никогда не мог удержаться, чтобы снова не впасть в тот же самый темный грех. Ему хотелось согнуть ее, поколебать ее уверенность, чтобы она стала еще крепче связана с ним, как это было, когда она была совсем крошкой. Он произносил слова: «Я тебя не люблю!» И снова Бетони возвращалась к нему, рыдая; как крохотное дитя, она была в его объятиях, и снова после этого он испытывал чувство вины.

По воскресеньям, раз или два раза в месяц, Джесс ездил навестить Гуди. Он возил ей джемы и мед от Бет. Обычно он брал с собой свои инструменты, чтобы что-то починить в Пайк-Хаузе. Иногда вместе с ним в Пайк-Хауз ездила Бетони.

Когда она была совсем маленькой, Бетони очень любила Пайк-Хауз, потому что домик был таким крохотным. Ей нравилось забираться наверх по крутой лестнице, нравились маленькие окошки, куда заглядывали ветви вязов. Там, в Пайк-Хаузе, весной можно было видеть, как воробьи воровали солому с крыши, а ласточки строили гнезда под ее скатом. Ей также нравилась странная форма дома, когда в тупик выходили два скошенных угла, а в маленькой нише в стене раньше висела доска с объявлением, что пора платить пошлину за проезд по этой дороге.

– Почему люди должны были платить за проезд?

– Потому что дорога принадлежала мистеру Леннему, а ему были нужны деньги, чтобы содержать дорогу в порядке, – ответил ей Джесс.

– Почему сейчас никто ничего не платит?

– Построили новую дорогу, которая идет через Холлоус, и теперь почти никто не пользуется этой дорогой.

– Сколько нужно было платить за повозку с пони?

– Шесть пенсов, – сказал ей Джесс.

– Тогда мы заплатим… как это делали все давным-давно.

Гуди приходилось подходить к калитке. Бетони не сходила с повозки. Она делала вид, что никак не может отыскать свой кошелек, и потом делала вид, что кладет шесть пенсов в руку Гуди.

– Добрый день, миссис Изард, – строго говорила Бетони. – Какая сейчас прекрасная погода. Надеюсь, ваш щавель растет хорошо?