Начало гражданской войны

Народная мудрость и национальный эгоизм одержали верх над хитрыми выпадками политических партий. Победа осталась за атаманом. Одновременно политические враги шли по другому пути, более опасному для атамана. Благодаря большевистской и социалистической пропаганде слово царь было все еще жупелом для многих людей и из серой части круга. С именем царя неразрывно связывали представление о суровом взимании податей, о продаже за долги государству последней коровенки, о засилии «помещиков и капиталистов», о белопогонниках-офицерах и об «офицерской палке». Царь и монархия противопоставлялись понятию свобода. Между тем, атаман служил торжественную панихиду по зверски убитом большевиками царе и отдал об этом приказ; официозная газета «Донской Край» редактировалась опытным и талантливым писателем И.А. Родионовым, считавшимся ярым монархистом, и в ней помещались статьи, говорившие благожелательно о восстановлении монархии в России. Для членов круга, желавших свалить атамана, была благодарная почва, и 18 августа было весьма бурное заседание, где левые партии требовали немедленной смены редактора Родионова. Им удалось так разжечь настроение на кругу, что атаман не счел возможным оставаться на своем посту. 20 августа атаман заявил об отставке.

Депутация от круга во главе с председателем его поехала во дворец и уговорила атамана вернуться и оставаться на посту впредь до выборов. Атаман согласился, но просил ускорить выборы.

Германское командование с глубоким интересом следило за всем происходящим на кругу. Немцы волновались оттяжкой выборов, они видели разлагающее действие круга на армию и, несмотря на всю свою сдержанность, решили предупредить атамана, что если Дон станет опять ареной политической игры, то они откажутся ему помогать.

4 сентября майор Кокенхаузен писал из Ростова атаману в этом духе.

К этому времени на Дону наметились два кандидата в атаманы: генерал Краснов — «германской ориентации», сторонник свободного Дона, и генерал Богаевский — «союзнической ориентации», сторонник подчинения генералу Деникину.

12 сентября, наконец, круг приступил к выборам атамана.

В 1-м часу ночи 13 сентября закончился подсчет записок, поданных для выборов атамана. Из 338 записок 234 были поданы за генерала Краснова, 70 — за генерала Богаевского, 33 записки пустых и одна — за войскового старшину Янова…

Атаман Краснов остался на своем посту.

Глава VI

«Ориентация» атамана. — Его взгляд на союзников по речам и действиям. — Отношение к немцам. — «Самостийность» атамана. — Подготовка к движению для освобождения Москвы.

Был ли действительно атаман «германской ориентации» и самостийником? Это обвинение было пущено врагами атамана, собравшимися в Екатеринодаре, — Сидориным и Гущиным, которых атаман отозвал из Киева и к которым высказал полное недоверие в виду их прошлой некрасивой деятельности (Сидорина — в дни похода Корнилова на Петроград и Гущина — в первые дни революции), Семилетовым, уволенным от командования партизанами, Родзянко, высланным из Новочеркасска за вредную политическую деятельность, С.П. Черевковым и другими. Оставшись без дела при шумном и многолюдном штабе Деникина, они вымещали свою злобу на атамана в клевете на него.

Если обратиться к речам и поступкам атамана, то трудно найти в них какую-либо особую симпатию к немцам и тем более самостийность.

Россию должна спасать сама Россия, — это он понимал твердо. Он гнал всякую мысль о помощи извне, и родной Дон он стремился спасти силами донских казаков. Но он отлично понимал, что спасти Дон — это одна задача, спасти Россию — задача другая. Ко всем иностранцам, — будут это союзники или немцы, — атаман относился отрицательно. Он твердо верил, что прошли те времена, когда проливали кровь и воевали «pour les beaux yeux de la reine de Prusse»[69] он знал, что и немцы, и французы, и англичане едут в Россию не для России, а для себя, чтобы урвать с нее, что можно, и отлично понимал, что Германии и Франции по взаимно противоположным причинам нужна Россия сильная и могущественная, «единая и неделимая», а Англии, напротив, — слабая, раздробленная на части, быть может, федеративная, пожалуй даже — большевистская. И потому Германии и Франции атаман верил, Англии же не верил нисколько. Все стремления атамана были направлены к тому, чтобы независимо от иностранцев поставить Дон на ноги, дать ему все, что нужно для борьбы.