Начало Игры

Наконец, по толпе прокатился гул оживления. Из тени портала выступили стражники и герольды. Вся площадь пришла в движение. Показались пышные повозки знатных горожан и почётных гостей. Между порталом и трибуной хлопотливые слуги проворно расстилали ковёр, туда-сюда сновали стражники, по боковым сторонам от помоста были приставлены ещё две наскоро сделанные секции для зрителей среднего ранга. В расположенных друг над другом рядах могло уместиться не менее ста пятидесяти человек. Специальные чиновники рассаживали зрителей согласно их статусу. И вот, под гул восторженных голосов в проёме портала показался правитель. Спускаясь по устланной роскошным узорчатым ковром лестнице он торжественно поднял руки, приветствуя народ. Пока избранная публика занимали места на центральной трибуне, возбуждённый гул в толпе продолжал нарастать. Состав первых лиц на церемонии претерпел серьёзные изменения и это вызывало жгучий интерес толпы. Место жены правителя заняла новая фаворитка — волоокая блондинка с томным полусонным взором. Она шла жеманно-танцующей походкой, делая вид, что не замечает обращённых на неё изучающих взглядов, которые ощупывали формы её тела сквозь невесомую полупрозрачную накидку. Впервые показались перед народом новый глава городской армии и начальник дворцовой охраны. Зато не было видно привычной компании придворных магов, астрологов, звездочётов и гадальщиков. Тамменмирт, наконец, осуществил свою угрозу и разогнал всех, кто не удрал сам ещё в начале беспорядков. В одном ряду с правителем сидели Сфагам и Олкрин. Здесь же была и блиставшая полным военным снаряжением Гембра. Стараясь не замечать ехидных ухмылок Олкрина, она с переменным успехом пыталась придать своему виду торжественную величавость. Рядом, немного ниже, среди самых почётных гостей сидел Кинвинд, Ламисса и уже вполне поправившийся Стамирх. Лутимас наотрез отказался присоединиться к избранным и перебрался ещё ниже где, впрочем, оказался в не менее непривычной компании — среди членов городского собрания. В центре ряда, где разместились приезжие купцы в совершенно немыслимом одеянии, словно гигантский попугай, восседал Асфалих. Его неподдающийся описанию наряд настолько поразил зрителей, что новая фаворитка даже украдкой бросила на него ревнивый взгляд из под длинных завитых ресниц. Наконец все расселись и церемония началась.

С традиционным обращением от имени правителя выступил главный дворцовый герольд. Сам правитель никогда не утруждал себя пустыми ритуальными речами и народу это нравилось. Затем выступил верховных жрец, за ним — глава городского собрания, далее — наиболее уважаемые горожане из числа древних и благородных фамилий. Тамменмирт давно приучил всех говорить в таких случаях кратко, не изматывая терпения людей, но выступающих было много и всё это заняло немало времени. Наконец, правитель торжественно поднялся со своего места, что означало переход к следующей части церемонии. Но, прекрасно чувствуя настроение толпы, он ограничился пока лишь скупым жестом, передав слово судье. Тот объявил имена преступников, которых по случаю праздника было решено отпустить на волю. Два десятка выстроенных на помосте мелких воришек и проходимцев под одобрительный гул зрителей кинулись врассыпную, мгновенно растворившись в толпе.

— Справедлив ли наш суд? — громко спросил правитель, обращаясь к площади.

Ответом был шум одобрения.

— А теперь, — продолжил Тамменмирт, — в этот необычайный день, последовавший после необычайных событий нас ждёт необычайное зрелище. Преступники, перед тем, как понести заслуженное наказание, любезно согласились напоследок развлечь нас и, тем самым, хотя бы немного сгладить свою вину. Под заинтересованный шумок на помост вывели шайку грабителей-отравителей. Подбадриваемая весёлыми выкриками и смешками, Динольта отчаянно швырнула с помоста вниз окончательно развалившуюся верхнюю часть одежды. Стоя на краю помоста и тоскливо поглядывая на виселицу, осуждённые угрюмо переглядывались, слушая как герольд зачитывает длинный список их преступлений. А за их спинами шли приготовления к представлению.

— Тренда, девица двадцати четырёх лет, за… приговаривается к повешению! — Герольд перешёл к объявлению приговора.

Список преступлений произвёл впечатление на слушателей и каждый новый пункт приговора встречался гулом одобрения.

— Динольта, девица двадцати девяти лет,… к повешению!

— Всё-таки не пойму я их! Отпускаешь — радуются, казнишь — тоже радуются. — шепнул правитель, наклонившись к Сфагаму.

— Радуются всему необычному. Хотя наверняка, тут дело сложнее.

— Гелва, девица двадцати двух лет… к повешению!