Начало, или Прекрасная пани Зайденман

Во времена, о которых идет речь, Виктору Суховяку было тридцать три года, и он постепенно скатывался по наклонной. Долгая жизнь, которая была ему суждена, не могла не оказаться неудавшейся, так как в молодости Суховяк избрал для себя карьеру профессионального бандита, что в эпоху великого тоталитаризма, сопутствовавшего ему до преклонного возраста, не могло не оказаться жалким анахронизмом. Тоталитарные режимы сами прибегают к бандитизму, опираясь при этом на величие закона, причем — к изумлению профессионалов-одиночек — этот произвол, едва ли не как правило, совершается при полном отсутствии альтернативы, а ведь, что ни говори, именно альтернатива была некогда философским фундаментом бандитизма. Виктор Суховяк всегда работал в соответствии с принципом «кошелек или жизнь», что предоставляло его контрагентам возможность выбора. Тоталитаризм вершил грабеж, отнимая честь, свободу, имущество и даже жизнь, не предоставляя никакого выбора ни жертвам, ни даже самим бандитам.

Во времена, о которых идет речь, в Европе безумствовал ранний тоталитаризм, необычайно хищный и агрессивный, который безжалостно истреблял целые народы, заодно обирая их самым беспримерным образом. Позднее миру пришлось несколько образумиться, поскольку война уже закончилась — во всяком случае, в Европе — и потому тоталитарные режимы творили свои дела более деликатно, редко покушаясь на жизнь людей, зато гораздо чаще — на их человеческое достоинство и свободу, не брезгуя, естественно, грабежом имущества, здоровья, но прежде всего — сознания, которое профессиональных бандитов-индивидуалов никогда не интересовало из-за невозможности обратить его в деньги. Виктору Суховяку суждено было дожить до тех времен, когда тоталитаризм на любой географической широте и под разнообразными идеологическими лозунгами, игравшими, впрочем, лишь роль декорации, практиковал бандитизм совершенно открыто, средь бела дня, под аккомпанемент духовых оркестров, а также декламации стихов, не лишенных порой лиризма.

Виктор Суховяк пользовался преимущественно ломом, а в периоды, когда ему улыбалась удача, — кастетом. К насилию прибегал только при исключительных обстоятельствах, когда сопротивление или отказ переходили границы его терпения и угрожали успеху мероприятия. Так что он не мог конкурировать ни с танковыми дивизиями и батальонами вооруженных автоматическим оружием солдат, ни также — в более поздние времена — с такими орудиями насилия, как генераторы высокого напряжения, полярная зима, напалм, шантаж целых социальных групп, принудительный труд, апартеид, подслушивание телефонных разговоров, и даже обыкновенные палки в руках неистовствующих на улицах полицейских или таинственные похищения неудобных людей, чьи трупы потом топили в заброшенных карьерах или реках, а также угоны самолетов с пассажирами, которых затем по очереди убивали, чтобы добиться выкупа или политических уступок от отдельных лиц, общественности и государств.

В сущности, первый тоталитарный режим, с которым Виктор Суховяк столкнулся в момент, когда Гитлер развязал войну, хоть и был наиболее жестоким, кровавым и хищным, но в то же время самым наивным и достаточно примитивным, поскольку недоставало ему пришедшей позднее утонченности. Но так происходит, как правило, с любым творением рук человеческих. Мы начинаем с вещей грубо сработанных, чтобы впоследствии достигнуть вершин мастерства, близкого к совершенству.

Как бы то ни было, у Виктора Суховяка не оставалось никаких шансов. Выбор, который он совершил в возрасте восемнадцати лет, когда ограбил свою первую жертву, был попросту идиотским. Следовало предвидеть, что будущее бандитизма принадлежит органам легальным, в том числе полиции — и вступить в ее карающие ряды. Но Виктор Суховяк этого не сделал. Не сделал и позднее, когда уже в более зрелом возрасте его, заключенного-уголовника, побуждали к участию в построении светлого будущего на стороне гармонии и порядка.

Конечно, Виктор Суховяк не был человеком чести. Одиночество и индивидуализм не формируют сами по себе человеческого достоинства, для этого необходимо нечто большее. Но он был, несомненно, человеком с принципами, которые являлись следствием его ремесла. Политикой он не интересовался и не имел никаких интеллектуальных запросов. Его нравственные нормы были примитивны, равно как и образование, вкусы и образ жизни. Любил деньги, женщин, карусели, водку, маленьких детей и закаты солнца. Не любил толпу, сладости, полицейских, осеннюю погоду и насилие, если оно не приносило ему выгоды. Уже в первый год оккупации он пришел к убеждению, что мир обезумел. В тот период иногда нападал он на своих соотечественников, но вообще предпочитал немцев, не из соображений патриотизма, а из голого расчета. Соотечественники попадались все больше бедные. Разумеется, Виктор Суховяк отдавал себе отчет в риске, которым сопровождались нападения на вооруженных немцев. Но среди них попадались и пьяные, и не слишком расторопные, особенно если были в обществе женщин.