Начало конца

Когда его приподняли, то все кожаное сидение было в липкой крови, а рейтузы разодраны, и сквозь натянутое сукно сочились и падали темные капли, а куски хрусталя впивались остриями в тело и все еще держались там, тоже окрашенные кровью.

Раненого подхватили под руки и потащили в отдельный кабинет на перевязку. Все сразу смолкло, все зловеще насторожилось.

- Не обращайте внимания, господа, - произнес усатый капитан, выходя из-за стола. - Ничтожный случай, который не может мешать нашему веселью, уверяю вас; и ротмистр вернется к нам через несколько минут совершенно здоровым. Прошу вас, продолжайте вашу беседу. За здоровье нашего милого ротмистра!

Опять полилось вино, зашумели разговоры, а капитан, идя прямо на Девяткина, стоявшего возле сорной корзины, сказал ему почти мимоходом:

- Иди за мной в коридор.

Девяткин, плохо сознавая, что делает, и прижимая руку к сильно бьющемуся сердцу, вышел за капитаном.

- Где у вас тут уборная?

- Пожалуйте.

Оба они сделали друг за другом несколько шагов. Вдруг капитан круто повернулся. В коридоре, среди двух толстых каменных стен, не было никого. Он резко взглянул Девяткину своими быстрыми черными глазами в его простые оробевшие глаза и сказал:

- Я все видел!

Потом добавил:

- Ты дружинник... мер-за-вец! И ты уцелел?!

Девяткин молчал, только глядел на капитана и видел как вдруг в его руке сверкнул серебристый револьвер.

- Мерзавец!

Это было последнее, что слышал Девяткин.

В зале не было даже слышно выстрела за шумом голосов. Белая рубаха Девяткина густо окрасилась кровью, а сам он, прислоненный к стене, точно вдруг повис на ней, а затем повалился на пол с простреленной головой.

Бряцая шпорами и убирая в карман револьвер, капитан возвратился в зал, приказав на ходу прибежавшему метрдотелю:

- Убрать эту падаль. Немедленно! И молчать!

И веселый пир продолжался всю ночь, до рассвета.

1933