Начало нас

Отец дергается ко мне, его рука тянется к моей руке. Он сильно трясет меня, моя шея откидывается назад с внезапной силой. 

— Не зли меня, Райли, — предупреждает он низким голосом, полным молчаливых угроз.

— Т-ты делаешь мне больно.

Его пальцы сжимают мой бицепс, и я вздрагиваю, когда его ногти впиваются.

— Я дал тебе роскошный образ жизни, я дал тебе все, что тебе нужно, Райли… Сейчас не время вести себя как глупый, избалованный ребенок. Ты поедешь в Йель, и это окончательно.

Вопрос здесь не в выборе школы. И Йель, и Гарвард великолепны. Я думаю, мой отец хотел бы, чтобы я поступила в Гарвард, если бы не тот факт, что он знает, что я предпочитаю его больше, чем Йель. Он знает, что это мой выбор, и не хочет, чтобы он был у меня.

Проблема моего отца в том, что… он хочет полностью контролировать мою жизнь. Если у меня нет свободы делать собственный выбор, я не смогу вырваться из его железной хватки надо мной. Этот дом — его владения. Он судья и присяжные. Я должна делать именно то, что он говорит, и не подвергать сомнению его авторитет.

Он хочет, чтобы я поступила в Йельский университет, потому что он входит в попечительский совет университета. Мой отец сам учился в Йельском университете, а до него мой дед занимал должность старшего попечителя в совете директоров. Мой прадедушка тоже. Он хочет продолжить семейное наследие Джонсонов.

И я просто хочу освободиться от этого.

— Нет, она не поедет.

Голос Лилы потряс меня до глубины души, и я резко поворачиваю голову в сторону входа. Она стоит там с телефоном в руке. Запись.

О Боже. Нет!

Что она делает?

Лила делает шаг вперед, ее губы кривятся от презрения, когда ее взгляд скользит по высокой фигуре моего отца и его жесткой хватке на моей руке. 

— Она не поедет в Йель, потому что будет учиться в Гарварде.

Отец грубо отпускает меня. Я отшатываюсь назад, пульс бьется у меня в горле. Холодные паучьи пальцы скользят вверх и вниз по моему позвоночнику, и мое тело мурашки по коже от предчувствия.

Подойдя достаточно близко, Лила бросает свой телефон моему отцу, и он легко хватает его в воздухе. 

— Посмотрите фотогалерею, — холодно говорит она.

Выражение его лица меняется от ярости до шока, а затем… краска медленно сходит с его лица, прежде чем мой отец быстро это скрывает. Холодная маска, идеальная внешность самоуверенности скрывают выражение его лица. Его темный, расчетливый взгляд останавливается на Лиле, когда он протягивает мне телефон.

Я узнаю это выражение его лица. Он оценивает ее, пытается найти уязвимое место, чтобы ослабить решимость Лилы. Опустив взгляд на телефон, я обнаруживаю на экране свои фотографии. Я сплю или слишком занята чем-то другим, чтобы заметить, как Лила тайком делает эти снимки. На всех фотографиях видны мои синяки, которые резко выделяются на фоне моей бледной кожи.

Синяки, которые мой отец оставил на мне во время своей жестокой ярости.

Синяки, которые я прятала под одеждой или пыталась скрыть макияжем.

— Я документировала ваше оскорбительное поведение по отношению к вашей дочери в течение последних полутора лет, — уточняет Лила, подняв подбородок во время разговора с моим отцом. Голос у нее сильный, даже без запинок. Она не боится его и не опускает глаз. — Я знала, что однажды это мне пригодится.

С моих губ срывается вздох.

Она совершенно безумна. Лила понятия не имеет, какое бедствие она навлекла на себя, выступив против моего отца таким безрассудным образом. Она не может думать прямо сейчас.

Но Лила Гарсия бесстрашна.

Она продвигается вперед медленными шагами. 

— Представьте, какой хаос это принесет, если эти фотографии станут достоянием общественности? Вы планируете баллотироваться на пост губернатора штата, не так ли? Но кто захочет, чтобы его губернатором стал жестокий засранец? Ц-ц-ц. Мистер Джонсон, перед вами стоит дилемма.

У меня челюсть отваливается. О Боже! 

— Лила! Хватит, пожалуйста, — шиплю я, пытаясь жестом заставить ее молчать, но она не смотрит на меня. Ее внимание сосредоточено исключительно на моем отце.

Внутри меня нарастает паника, сердце подпрыгивает к горлу.

Начинается дрожь, ногти впиваются в ладони. Я застряла между желанием убежать и желанием стоять рядом с Лилой, чтобы ей не пришлось встретиться с моим отцом наедине. Ради меня.

Но я слабая, слабая девочка.

Я смелая.

Нет, это была красивая ложь.

Я смелая.

Глупая и слабая Райли.

Всегда нуждается в ком-то еще, чтобы сражаться в ее битвах.

Глупая... глупая... глупая.

Почему я не могу двигаться?

Я не могу говорить…

Я не могу…

Моя грудь сжимается, и пол подо мной покачивается.

— Я знаю, чего хотят такие девушки, как ты, — спокойно заявляет мой отец. Сквозь размытое зрение я вижу, как он достает чековую книжку. — Сколько, мисс Гарсия?

Мой живот болезненно скручивается, пот скатывается по лбу и спине. Лила откидывает голову назад и сухо смеется.