Начало общего пути (СИ)

– Не люблю длинные тосты, поэтому коротко: желаю жить тебе полной жизнью! И прими индивидуальный подарок: – она наклонилась и взасос поцеловала меня. Я ошалел, но обнял и ответил на ее поцелуй – кто же в здравом уме отвернется от поцелуя с красоткой – за столом заорали, то ли довольно, то ли возмущенно. Целовалась она хорошо, а я был уже захмелевший и не отказался бы от продолжения. Но как только Алена оторвалась от меня, я непроизвольно бросил взгляд на Андрея: он вымученно улыбался, Леон же похлопывал по его левой руке, которая с силой сжимала вилку. «Наверно, им не нравится видеть, как это делают парень с девушкой» – вспомнил я об их ориентации. И так в этот момент захотелось поцеловать Андрея! Меня просто затрясло от этого желания. Но ведь нельзя. Лучше я с Аленой продолжу, наплевать, если она потом обидится. Трахну – мне и полегчает. А Алена потом все равно уедет, когда отпуск закончится.

– Один круг тостов закончен, давайте растрясем съеденное в танцах! – воскликнул Сашка и первый встал из-за стола. Музыка зазвучала громче – кто-то уже увеличил звук. Стол решили отодвинуть к окну – хоть мебели у меня немного, но на все 18 кв. метров мало, если для стола и танцплощадки вместе. Я наконец-то смог спокойно оглянуться вокруг, а то все внимание на себя перетягивала соседочка по застолью. Хмель кружил голову, но я же хозяин. Так, смотрим, как гости? Довольны ли?

– Курить – на кухню! – крикнул я, пока никто не стал дымить прямо тут. И сразу Сашка с Николаем умотали в том направлении. Наверняка еще и поболтать хотят – за столом между ними была сашкина жена. Но раньше всех удалились дамы, видимо, в ванную поправлять макияж или что они там выправляют. Сергей в это время доставал из чехла гитару, а хмурому Андрею что-то то ли выговаривал, то ли объяснял у окна Леон. Я решил подойти и узнать, что случилось, но тут вернулись женщины и с воплями «ура, гитара!» потащили стулья ближе к музыканту, а Алена и меня прихватила свободной рукой. Вернулись парни с кухни, принеся с собой запах выкуренных сигарет. Я подошел к Николаю и тихо попросил:

– Садись на мое место и отвлеки Алену на себя. Я уже устал.

– Видел, – он усмехнулся. – Не знаю, смогу ли помочь. Кажись, она на тебя сильно запала. Неужели не оставишь ночевать?

– Там видно будет, – дал я расплывчатый ответ. Хотя уже подумывал на эту тему. Тем временем, Сергей начал свой концерт с песни еще наших родителей:

Меня в пути застала тьма,

Холодный ветер, колкий снег.

Закрылись наглухо дома,

И я не мог найти ночлег.

Но, к счастью, девушка одна

Мне повстречалась на пути,

И предложила мне она

В ее укромный дом войти.

Женщины слушали, затаив дыхание. Николай с Сашкой тоже получали удовольствие, судя по выражению их лиц. Я обратил внимание, что Леон с Андреем исчезли – наверняка сто раз слышали весь репертуар Сергея. Обвел взглядом стол: кое-что пустое – надо на кухню отнести, а закусок добавить. Что там еще в холодильнике осталось? Взял опустевшие салатницы и тихонько, чтобы не отвлекать от песен, пошел на кухню. Подходя, услышал обрывок разговора:

– Ну не могу я это терпеть! – это Андрей, его голос. Злой, агрессивный. И пьяный.

– Ты же все уже понял. И осознал, – Ага, это Леон. Сочувствующий тон. Я заколебался – не хотелось мешать явно личному разговору, но в руках салатницы. Не нести же снова в комнату? Тут Леон продолжил:

– Не терпи, действуй!

Я решил, что извинюсь, поставлю посуду и сразу же уйду. Зашел. Леон сидит за столом, а Андрей стоит у холодильника.

– О! Я мешаю? Сейчас, я быстро. – Сунув посуду в мойку, хотел, было, уйти, но тут Андрей со словами «Действуй, говоришь?» схватил меня за руку и, повернув к себе, прижал к холодильнику и впился мне в губы своими горячими губами. Это было настолько неожиданно и в то же время так долгожданно, что у меня слетели все тормоза: было наплевать, придет ли кто, смотрит ли кто. Теперь уже я сам развернул его, такого желанного, и притиснул к стенке между холодильником и кухонным столом и, не разбирая куда, стал целовать: губы, глаза, щеки, шея.… Это было, как если плеснуть бензина на тлеющие угли костра, так, словно прорвало плотину, сдерживающую напор воды. И сквозь огонь вспыхнувшей страсти с трудом проник голос Леона:

– Охуеть! Ну, вы даете! – ошарашенный, он, тем не менее, был наиболее соображающий из нас троих. Поэтому выдернул меня из этого безумия, отрывая от Андрея со словами «Остынь, остынь. Все потом. Сейчас кто-нибудь зайдет и будет картина маслом». Я заглянул в огромные, распахнутые на невозможную ширину, растерянные глаза Андрея, и, неохотно отпуская его, в смешанных чувствах паники – «Что я сделал!» и облегчения – «Наконец-то я это сделал!», хрипло – голос меня подводил, произнес: