Начало опричнины

    Последующие летописные записи позволяют установить, что летом 1556 г. правительство провело генеральный смотр дворянского ополчения в общерусском масштабе. Целью смотра было очередное поместное верстание служилых людей, раздача денежного жалованья и наказание «нетчиков»[512].

    Проект уравнительного «землемерия» в поместьях, конфискации «преизлишков» земли у вельмож и передачи их дворянам был самым радикальным из всех проектов реформ Адашева. Но на практике он не получил сколько-нибудь последовательного осуществления.

* * *

    В конце 40-х и в 50-х гг. дворянские идеологи (Пересветов, Еразм) выдвинули программу широких государственных преобразований в интересах дворянства. Главными пунктами этой программы были полная отмена местничества, ликвидация устаревшей системы местного управления, перераспределение земельных богатств в пользу дворян. Кружок Адашева смог осуществить эти требования лишь в очень небольшой мере. Главной причиной неудачи реформаторской деятельности Адашева было давление аристократической Боярской думы, навязывавшей Адашеву компромиссы, в которых тонула суть реформ.

    На итогах реформ сказалось и то обстоятельство, что сам Адашев был типичным временщиком. Его влияние в определенной мере основывалось на личном доверии и дружбе к нему царя.

    О личности реформатора известно очень немногое. По словам Курбского, Иван очень любил Адашева, который был «цареви» «согласен» и «общеи вещи зело полезен, и отчасти, в некоторых нравех, ангелом подобен»[513]. «Ангелоподобность» царского любимца состояла в показном благочестии и таких ханжеских привычках, которые вполне роднили костромского дворянина с попом Сильвестром. Один хорошо осведомленный летописец начала XVII в. сообщает о жизни Адашева следующее: «А житие его было, всегда пост и молитва безспрестани, по одной просвире ел на день»[514]. Дом Адашева всегда был полон каликами перехожими и юродивыми: «сколько десять имел прокаженных в дому своем, тайне питающе, обмывающа их, многожды же сам (Адашев. — Р. С.) руками своими гнои их отирающа...» [515].

    В своей общественной деятельности Адашев руководствовался правилами, которые снискали ему всеобщую популярность. Он любил справедливость, сурово карал приказных, повинных во взяточничестве и плутнях, не терпел боярской волокиты в судах[516].

    На политические воззрения Адашева оказали влияние идеи передовых дворянских идеологов[517]. Но его кружок не оказал существенной поддержки радикальным дворянским публицистам и в своей реформаторской деятельности не смог опереться непосредственно на дворянство[518]. На ход преобразовании это обстоятельство повлияло самым существенным образом. Не имея возможности преодолеть консерватизм правящего боярства, правительство Адашева довольствовалось половинчатыми реформами или вовсе отказывалось от их осуществления. Адашев не был выдающимся дворянским реформатором. Его склонность к компромиссам и полезность «общей вещи» вызывала самое живое одобрение со стороны бояр (Курбского и пр.).

    Но решающее влияние на судьбы реформ оказала не столько личность Адашева, сколько политическая слабость дворянства, отсутствие у него сословно-корпоративных представительных органов, через которые оно могло бы влиять на управление государством.

    Наибольших успехов дворянство добилось непосредственно после московского восстания, когда устами Пересветова оно заявило о своих особых требованиях и интересах и когда его представители впервые участвовали в деятельности Земского собора[519].

    Некоторые исследователи придают исключительно важное значение такому факту, как приглашение дворян на «собор примирения» 1549 года. Так, А. А. Зимин полагает, что февральское совещание 1549 г. было фактически первым Земским собором и его созыв знаменовал создание центрального сословно-представительного учреждения, а следовательно, и превращение Русского государства в сословно-представительную монархию[520]. В действительности, соборы 40—50-х. гг. были, по-видимому, лишь зачаточной формой сословно-представительных учреждений. В них вовсе не участвовали посадские люди, представлявшие «землю» или третье сословие государства. Дворянство не имело на соборах широкого представительства. К примеру, в 1549 г. правительство пригласило на собор помимо бояр лишь высшую военную администрацию, воевод, княжат, «больших» московских дворян и кое-кого из детей боярских по собственному усмотрению. Дворянские представители не были выборными. На соборе дворянам отводилась второстепенная роль. Все их функции свелись к формальному одобрению правительственных указов. Ни о каком серьезном влиянии детей боярских на ход собора, их участии в разработке реформы не было и речи[521]. Поэтому едва ли можно рассматривать присутствие дворян на соборе 1549 г. как свидетельство предоставления дворянству широкого сословного представительства в системе высших государственных органов России.