Начало Петровской эпохи

А в раннем детстве был ей уготован, как и всем ее сестрам, терем: глухие стены, маленькие, забранные решетками оконца, тихие служанки – только набожные, исполненные страха Божьего, пожилые женщины, азбука-кириллица, разное рукоделие – более всего вышивание, да почти единственное соприкосновение с миром – выходы в церковь.

Но на рубеже младенчества и отрочества попала она в руки выдающихся деятелей Просвещения, которых справедливо почитали «горящими свечами Русской земли»: Симеона Полоцкого, Сильвестра Медведева и Кариона Истомина.

Симеон Полоцкий, монах полоцкого Богоявленского монастыря, в миру Самуил Гаврилович Петровский-Ситнианович, приехал в Москву в 1664 году, когда шел ему 36-й год. К этому времени он окончил Киевскую духовную академию, знал греческий, латинский и польский языки и уже получил известность как незаурядный проповедник, поэт и драматург, увлеченно занимавшийся еще и астрологией, и космогонией.

В Москве он стал преподавателем в школе мужского Заиконо-спасского монастыря.

Несведущим название монастыря может показаться необычным и даже странным. Однако это его краткое обиходное название. А официально обитель именовалась: «Монастырь Всемилостивейшего Спаса на Никольском крестце, что за Иконным рядом». Располагался монастырь на Никольской улице, рядом с Кремлем и Печатным двором.

Вскоре же о глубоких и разносторонних знаниях Симеона Полоцкого стало известно в Кремле, и царь Алексей Михайлович взял его к себе, поручив Полоцкому учить и наставлять своих детей – царевичей Алексея и Федора и царевну Софью. Преподавал Симеон легко и весело, говоря об одном предмете, безо всякого труда переходил на другой, приводил множество интересных примеров и часто излагал урок стихами, чтобы лучше запоминалось то, о чем он говорил. Он же приохотил своих подопечных к театру, первые гастроли которого открыла немецкая труппа. Руководил ею пастор из Немецкой слободы Иоаганн Готфрид Грегори.

Занятия с царскими детьми Полоцкий строил таким образом, чтобы сделать их по мере своих сил всесторонне образованными людьми. Он придерживался этого принципа потому, что для него образованность являлась высшей ценностью бытия. Для него Божественное Слово – Логос, Слово Священного Писания и простое обиходное слово хотя и отличались друг от друга, но не настолько сильно, чтобы восприниматься как нечто совершенно разное. Обиходное слово было для Полоцкого первоэлементом знания, и потому он воспринимал мир как некую огромную и мудрую книгу и в труде «Вертоград многоцветный» поместил стихотворение «Мир есть книга»:

Мир сей приукрашенный – книга есть велика, Еже словом написан всяческих владыка. Пять листов препространных в ней ся обретают, Яже чудна писмена в себе заключают…

Первый лист, по Полоцкому, – небо и светила на нем; второй – огонь; третий – воздух и в нем дождь, снег, облака и… птицы; четвертый – вода, в коей обитает множество животных; и пятый – земля с деревьями, травами, животными и человеком. И всякий, читающий эту книгу, говорит всем: «О Человеколюбивый, царствуй на небе».

Столь же высоко ставили образованность и помощники Полоцкого в деле обучения и образования царских детей – Сильвестр Медведев и Карион Истомин, о которых речь пойдет дальше. Медведев был ближайшим и лучшим из учеников Полоцкого – его первым сподвижником и помощником во всех монастырских, школьных и типографских делах. Медведев преподавал царевичам и царевне греческий, латинский и польский языки.

Третьим их учителем был дальний родственник Медведева и так же, как и он, ученик Симеона Полоцкого, поэт и переводчик Карион Истомин.

Переводя с латинского языка – тогдашнего языка западноевропейской науки, Истомин познакомился с историческими и педагогическими трудами.

Потом и Полоцкий, и Медведев, и Истомин напишут не одну книгу и не один учебник, о чем будет рассказано немного погодя.

Однако главное было в том, что их судьбы оказались тесно связаны не только между собою, но и с судьбой и жизнью их воспитанницы и любимой ученицы – царевны Софьи Алексеевны.

Юность Софьи Алексеевны

Не только уроки Симеона Полоцкого уводили Софью из терема. Уже в детстве она смотрела первые спектакли в придворном театре, и хотя были они строго религиозными и очень нравоучительными, все же это был еще один прорыв на свободу, в пестрый, широкий, увлекательный мир человеческих страстей и раздумий.

Выходы в театр привели к тому, что Софья не только увлекла сестер новым для них развлечением, но и превратила их всех в актрис, сочинив для постановок несколько пьес. Об одной из них, называвшейся «Обручение Святой Екатерины», мы знаем из записок графини Головиной, которая играла в этой пьесе вместе с шестью сестрами-царевнами.

Головина вспоминала, что одна из царевен – Мария Алексеевна, – балуясь, сунула ей за шиворот черного таракана, от чего Головина едва не лишилась сознания. (Впоследствии Головина всю жизнь так боялась тараканов, что немедленно бросала дом, если видела, что они в нем появились.)