Начало пути

— Век этого не забуду! — И чуть не бегом кинулся в начало очереди. Я думал, его разорвут на куски и выкинут в окно. Но он протолкался вперед и как-то так глянул на тех, кто поближе, что, видно, враз подействовало — через минуту он уже принес два яйца на поджаренном хлебе и уплел их, кажется, еще прежде, чем поставил тарелку на стол. — Ты парень что надо, — сказал он. — Ты, может, не знаешь, но ты спас мне жизнь. Теперь все пойдет по-другому.

— Брось, — сказал я. — Пустяки.

— Нет уж, — сказал он. — Век буду помнить. Ты молодчина, ты и впрямь благодарности не ждешь, только я тебе во как благодарен. По гроб жизни.

Он весь покраснел, я даже удивился и на закуску предложил ему сигарету.

— Ты, видно, не больно разбогател на своей малярной работе.

— А я, может, и не малярничал вовсе, — сказал он и ухмыльнулся. — Вот двинем дальше, я тебе расскажу. История длинная, до самого Тимбукту хватит, не то что до Лондона.

С улицы донесся рев отъезжающего грузовика, и сквозь этот рев я услыхал — заскрежетала жесть, захрустел гравий, а может, и стекло. Кто-то сказал из-за стойки:

— Бешеный Берт поехал. Видать, саданул чью-то тележку.

Какой-то парень вышел взглянуть и тут же вернулся, а Бешеный Берт, должно быть, уже весело мчался к Донкастеру.

— Порядок, — со смехом сказал парень. — Берт помял чей-то маленький черный «попьюлар», всего делов. Содрал с него передний бампер, малость поцарапал бок да кокнул фару. А сам-то наверняка целехонек.

Я вскочил и под взглядами всей закусочной выбежал на улицу. Дождь ослепил меня, дыхание перехватило. Ну и денек! И кой черт меня дернул пуститься в путь именно сегодня? Машине моей досталось еще больше, чем выходило по словам того злорадного скота. Заднее левое колесо перекосилось, покрышка разодрана, шина спустила.

Билл Строу вышел следом за мной.

— Вот бандюга. Запасное колесо есть? Я кивнул.

— Давай сменим, — сказал он. — Я тебя не брошу, не бойся. Ты меня выручил, теперь я тебе подсоблю. С машиной не так худо. Еще полетит как пуля.

Он нагнулся и приподнял кузов, чтоб сподручней было ставить новое колесо. Еда, видно, прибавила ему сил. И на том спасибо. Через десять минут колесо было поставлено.

— Старое все перекошено, — сказал Билл. — Можешь его выкинуть. Ему грош цена.

Я согласился, и он откатил колесо к ограде.

— Выпьем еще чаю, — предложил я. — Может, узнаем фамилию этого гада.

Острая боль пронизывала мне сердце, по щекам, смешиваясь с дождем, ползли слезы. Про Бешеного Берта никто ничего не знал, а может, знали, да не хотели говорить, и, ругнувшись раз-другой на прощание, мы угрюмо вышли.

— Вот она, солидарность рабочего класса, — пробормотал Билл. — Шоферы грузовиков народ дружный.

— Пошли они… — сказал я. — Мы тоже рабочий класс. Скажешь, нет?

— Ну, брат, сейчас мы с тобой не рабочие.

Поехали дальше, и на меня нахлынула нежность к моей израненной машине. Это была моя первая авария, и я никак не мог прийти в себя. Хотелось только тишины и покоя, и разговоры моего пассажира были мне сейчас совсем ни к чему. Зря я его подобрал, это в первый и последний раз. Так мне стало муторно, я уж готов был вину за все беды свалить на него, да спохватился — что я, спятил, что ли? — и захохотал.

— Ты чего? — спросил он.

— Да вот, все-таки едем. Дождь закругляется. Над Стамфордом уже посветлело.

— Это все ладно. А вот что у тебя за дым над фарой?

Под дождем дымок этот был точно скрюченный палец: чуть поднялся в воздух, а сам не уверен, дотянется ли до задницы господа бога.

— Что еще? — ахнул я.

— Остановись, когда сумеешь, я все налажу. Я на машины мастак. — Он говорил так убежденно, такая в его голосе слышалась умудренность, будто он прожил триста лет и знает все на свете. Я остановился у обочины, Билл кинулся вперед и уставился на фару.

— Выключи фары, — крикнул он. — Теперь включи. Выключи. Включи. Выключи. Включи. Нет. Не годится.

— Ну, что там? — спросил я.

— Порядок. Сегодня будешь в Лондоне, если только поспеешь дотемна.

Он накинулся на фару, будто не он ее — так она его прикончит. Вцепился в нее обеими руками, морда злобная.

— Оставь! — крикнул я и полез вон из машины. — Не тронь! Тут он шлепнулся на спину с фарой в руках и, словно боясь — вдруг она его ужалит, с силой швырнул ее через живую изгородь.

— Какого черта ты ее выкинул?

— Я ж сказал, я знаю толк в машинах. Три года работал механиком в гараже, понятно? В этой фаре провода перегорели. Если б так и осталось, не миновать тебе пожара. Может, у тебя тут есть огнетушитель? Ну ясно, нету. Будь спок, я-то не дурак.

Крыть было нечем.

— Ладно, не кипятись, — сказал я. — Поехали.

За Стамфордом показалось солнце — не обмануло, и, когда оно пригрело нас через ветровое стекло, оба мы подобрели.

— Ну, теперь послушай про мою жизнь, — сказал Билл.